Король зимы

– Честолюбие, – просто сказала она. – Его душа как повозка, в которую впряжены две лошади – честолюбие и совесть, и каждая тянет в свою сторону. Но он сильный и умный, Дерфель. – Она печально улыбнулась. – Когда кажется, что он обречен, когда все мрачно и безнадежно, тут он всех вас и удивит. Я видела такое раньше. Он выиграет, но потом лошадь-совесть потянет назад, и Артур совершит свою обычную ошибку – простит врагов.

– Это плохо?

– Мы, ирландцы, знаем одно: прощенный враг остается врагом, с которым придется сражаться вновь и вновь. Артур верит, что в людях, даже самых худших из них, пусть глубоко, но запрятано добро. Вот почему он никогда не достигнет мира. Да, он жаждет мира, он только и говорит о мире, но его доверчивая душа – причина того, что у него всегда будут враги. Разве что Гвиневера сможет добавить кремня в его размягченную душу. А она может. Ты знаешь, кого она мне напоминает?

– Не знал, что ты с ней встречалась, – поразился я.

– Мало того, я никогда не видела и той, кого она мне напомнила. Зато я кое-что слыхала и очень хорошо знаю Артура. Она похожа на его мать. Такая же сильная и упорная. И Артур сделает для нее все.

– Даже поступившись своей совестью?

Эйллеанн улыбнулась:

– Запомни, Дерфель, есть женщины, которые требуют от мужчины непомерных жертв. Чем больше мужчина платит за ее любовь, тем выше ценит себя женщина. А Гвиневера, подозреваю, дама, которая ценит себя очень высоко. Так и должно быть. Все мы должны ценить себя. – Она вдруг опечалилась и поднялась со скамейки. – Скажи ему о моей любви, Дерфель, – тихо проговорила она, направляясь назад, в дом. – И пожалуйста, попроси взять сыновей на войну.

Но Артур не стал даже толковать об этом.

– Дадим им еще один год, – ответил он, когда мы встретились следующим утром. Накануне он обедал с близнецами и оделил их небольшими подарками, но все заметили, какой неприязнью Амхар и Лохольт отвечали на любовь своего отца. Артур тоже заметил это и был необычно строг и сух. – У детей, рожденных от матери, на которой не женились, – заговорил он после длительного молчания, – разорванные души.

– А твоя душа, лорд? – мягко спросил я.

– Я латаю ее каждое утро, Дерфель, лоскут за лоскутом. – Он вздохнул. – Надо дать время Амхару и Лохольту обрести ясность и спокойствие, но только боги знают, хватит ли у меня души и на них. Через четыре или пять месяцев я снова стану отцом. Если доживу, – мрачно добавил он.

Значит, Линет говорила правду и Гвиневера действительно беременна!

– Счастлив за тебя, лорд, – сказал я, хотя, памятуя слова Линет, не был уверен, что Гвиневера также счастлива.

– А я счастлив и за Гвиневеру, – радостно рассмеялся Артур, чье мрачное настроение в одно мгновение улетучилось. – Через десять лет Мордред сможет занять свой трон, а мы с Гвиневерой удалимся в какое-нибудь уединенное местечко, чтобы спокойно выращивать скот, пестовать детей и свиней. Вот тогда я буду по-настоящему счастлив! Запрягу Лламрей в крестьянскую телегу, а Экскалибуром стану погонять волов, тянущих плуг.

Я попытался представить Гвиневеру женой сельского жителя, пусть даже очень богатого, и не смог.

Из Кориниума мы направились в Гвент. Переправились через Северн и оказались в самом сердце гвентской земли. Вид у нас был боевой. Артур намеренно ехал с развернутыми знаменами, а всадники были облачены в военные доспехи. Цель такой демонстрации силы была одна – вселить в людей уверенность, которая убывала с каждым днем. Все считали, что победит Горфиддид, и даже в самый разгар сбора урожая все вокруг было угрюмо и пусто. Проходя мимо гумна, мы вместо радостной, в ритме молотильного цепа песни услышали тоскливый Плач Эссилт. Заметили мы и то, что каждый дом, хижина или вилла выглядели почти пустыми. Все самое ценное было припрятано, зарыто, вывезено. Люди опасались грабежей, которые устроят солдаты Горфиддида.

– Кроты нынче богатеют, – кисло улыбнулся Артур.

Он единственный из всех ехал в своем обычном скромном облачении. Я спросил, почему он не надел запасную кольчугу. Ответ Артура был неожиданным.

– Мои чешуйчатые доспехи у Морфанса, – сказал он.

Морфанс был тем изуродованным воином, который поддержал меня на пиру в день приезда Артура в Кар-Кадарн. Это было уже несколько лет тому назад.

– Морфанс? – изумленно переспросил я. – Ты подарил их ему?

– Нет, Дерфель, Морфанс просто нарядился в мои доспехи и всю прошлую неделю изо дня в день маячил на виду у воинов Горфиддида. Они решили, что я все еще там, и, может быть, именно поэтому мы имеем эту небольшую передышку. Во всяком случае, до сих пор не слышно ни о каком нападении.

Я расхохотался при мысли, что под защечными пластинами шлема Артура скрывается уродливое лицо Морфанса. Обман этот наверняка сработал, потому что, когда мы присоединились к королю Тевдрику в римской крепости Магнис, враг, засевший за холмами Повиса, так и не сделал ни одной вылазки.