Король зимы

– Моя женщина? – Я опешил. В первый момент мне показалось, что он спрашивает о Канне, сакской рабыне, которая жила у меня и чей говор чуть отличался от языка саксов, родной речи моей матери, но тут же сообразил, что Артур имеет в виду Линет. – Я не слыхал о ней, лорд.

– И даже не желаешь ничего узнать?

Он метнул в мою сторону мимолетную насмешливую улыбку, а потом вздохнул. Линет была при Гвиневере, которая отправилась в далекую Дурноварию, чтобы поселиться в старом зимнем замке Утера. Гвиневере вовсе не хотелось покидать уютный новый дворец рядом с Кар-Кадарном, но Артур настоял, желая укрыть ее подальше от частых и опасных набегов вражеских отрядов.

– Сэнсам говорил мне, что Гвиневера и ее дамы поклоняются Исиде, – как бы между прочим заметил Артур.

– Кому? – переспросил я.

– Справедливый вопрос, – улыбнулся Артур. – Исида – чужеземная богиня, Дерфель, требующая своих обрядов и мистерий. Мне кажется, что это имеет какую-то связь с луной. По крайней мере, так утверждает Сэнсам. Я не думаю, что он знает это наверняка, но без конца твердит, что я обязан запретить этот культ, покончить с ним. Он считает, что таинства Исиды вредны, но, когда я спросил, в чем состоит этот вред, он так и не смог объяснить. Или не захотел. Ты ничего не слыхал?

– Ничего, лорд.

– Конечно, если Гвиневера находит утешение в Исиде, – задумчиво произнес Артур, – то, уверен, в этом культе нет ничего плохого. Но не Исида волнует меня, Дерфель. Я много обещал Гвиневере и ничего пока не сделал. Хотел вернуть трон ее отцу, но оказалось, что на это нужно больше времени и сил, чем я думал.

– Ты не хочешь воевать с Диурнахом? – спросил я осторожно.

– Он всего лишь человек, Дерфель, и тоже может быть убит. Когда-нибудь мы сделаем это. – Он зашагал к дому. – Ты пойдешь на юг. Я не могу дать тебе больше шестидесяти человек. Знаю, этого недостаточно, но, если Бан на самом деле в беде, ты присоединишься к Кулуху и станешь под его руку. Может, ты сможешь пройти через Дурноварию? Пришли тогда весточку о моей дорогой Гвиневере.

– Да, лорд, – сказал я.

– Я дам тебе подарок для нее. Вот хотя бы это ожерелье с драгоценными камнями, что носил сакс-военачальник. Ты думаешь, оно понравится ей?

Он с тревогой смотрел на меня.

– Любой женщине понравится, – уверенно ответил я.

Ожерелье было тяжелое, грубой работы, но все же красивое, кованное из массивных золотых пластин, усеянных играющими на солнце камнями.

– Отлично! Отнесешь его в Дурноварию вместо меня, Дерфель, а затем отправляйся в Беноик и выручи Бана.

– Если смогу, – мрачно сказал я.

– Если сможешь, – эхом откликнулся Артур. – Успокой мою совесть, – тихо добавил он и отбросил ногой осколок мозаики, который напугал кошку, выгнувшую спину и злобно зашипевшую. – Три года назад, – промолвил он грустно, – все казалось таким простым и ясным. Но вот появилась Гвиневера… – Артур не договорил.

На следующий день с шестьюдесятью воинами я отправился на юг.

* * *

– Он отправил тебя шпионить за мной? – спросила Гвиневера со змеиной улыбкой.

– Нет, леди.

– Наш дорогой Дерфель, – насмешливо произнесла она, – так похож на моего мужа.

Это меня удивило.

– Да?

– Да, Дерфель, именно так. Только он гораздо умнее. Тебе нравится это место?

Она небрежно махнула рукой в сторону внутреннего двора.

– Красиво, – сказал я.

Вилла в Дурноварии, конечно, была выстроена римлянами, но приспособлена под зимний дворец Утера. Гвиневера привела старый полуразрушенный дом в порядок, и он приобрел почти прежний блеск. Внутренний двор, как и в Дурокобривисе, окружала колоннада, но здесь в крыше не было ни единой щели, а колонны аккуратно побелены известью. На стенах повторялся рисунок родового символа Гвиневеры – в округлых медальонах бежал олень-самец, увенчанный полумесяцем. Олень был королевским символом ее отца, а уж она добавила к нему серебряный полумесяц. Между грядками с белыми розами в узких мозаичных желобках бежали пузырящиеся ручейки. На жердях сидели два охотничьих сокола, и их головы в кожаных чехлах медленно поворачивались за нами, идущими вдоль колоннады. Между колоннами стояли статуи обнаженных мужчин и женщин, а на цоколях покоились бронзовые головы, увитые гирляндами цветов. Тяжелое ожерелье вождя саксов, дар Артура, висело на шее одной из статуй. Гвиневера перебрала пальцами звенья ожерелья и нахмурилась.

– Грубая работа, верно? – обратилась она ко мне.

– Принц Артур считает, что оно красивое, леди, и достойно тебя.

– Милый Артур, – легкомысленно улыбнулась она и, сняв со статуи ожерелье, накинула его на бронзовую голову. – Ему идет. Назову его Горфиддидом. Похож он на Горфиддида, как ты думаешь?

– Похож, леди, – кивнул я.

Бюст и впрямь напоминал суровое, застывшее лицо Горфиддида.

– Горфиддид – скотина! – с ненавистью произнесла Гвиневера. – Он пытался взять мою невинность.

– Вот как? – Меня смутила такая откровенность.

– Пытался, да не удалось, – твердо сказала она. – Он был пьян. Всю меня обслюнявил. Даже здесь все слиплось.