Королева Бедлама

Разумеется, ждать он не стал. Оглянувшись через плечо, он увидел, что Григсби схватил внучку за руку и устремился в погоню. Положение было щекотливое: Мэтью знал, что печатник обладает редким даром убеждения. Если он закинет крючок, Мэтью глазом моргнуть не успеет, как к нему пригарпунят эту растрепанную девицу. Он спешно шагал вперед, будто его подгоняли, и мечтал поскорее захлопнуть за собой люк благословенной мансарды.

— Мэтью, мы хотели задать вам один вопрос! — крикнул Григсби, не желая принимать «нет» за ответ. — Вернее, Берри хотела! Прошу вас, Мэтью, уделите нам минутку!

В этот миг Мэтью едва не сшибли две бегущие со всех ног собаки: они выскочили из просвета между двумя домами и помчались через дорогу. Он успел разглядеть, что бледно-рыжий пес, который гнался за другим, по-видимому, сорвался с привязи, потому что по земле за ним тащился длинный обрывок веревки, а морда его была растянута в подобии дьявольской ухмылки (если про животное вообще можно сказать, что оно ухмыляется). Мэтью с тоской поглядел на показавшуюся впереди гончарную мастерскую и заметил фермера на повозке, который ехал на юг по Бродвею и вел за собой исполинского быка, каких Мэтью в жизни не видел. Выходит, пройти к мастерской не получится, пока этот фермер с быком не проедет дальше… Мэтью вздохнул, смирился со своей участью и резко обернулся к Григсби, так что тот от неожиданности едва на него не наскочил.

— Господи! — Лоб Григсби покрывали капли пота, а глаза бешено таращились за стеклами очков. — Куда ты так торопишься?

— У меня был очень длинный и очень тяжелый день. Я тороплюсь домой, чтобы наконец поужинать и лечь спать.

— Понимаю, понимаю. Однако про это мы и хотели тебя спросить: не желаешь ли с нами отужинать?

Мэтью все еще не видел лица за полями соломенной шляпки, но сейчас приметил кудрявую рыжую прядь.

— Простите, Марми. Давайте в другой раз.

— Тпр-ру! — крикнул фермер лошади и остановил свою повозку прямо перед витриной гончарной мастерской.

Под негодующим взглядом Мэтью он опустил стопор и начал спускаться на землю. Позади повозки храпел и топал огромный бык.

— Вы с Брутом поосторожней! — предостерег фермер. — Характер у него не сахар.

— Спасибо, сэр, — проворчал Мэтью.

Пока фермер натягивал толстую веревку, подтаскивая Брута поближе к повозке за кольцо в носу, Мэтью вновь повернулся к печатнику:

— Сегодня не получится, но как-нибудь мы непременно поужинаем, обещаю.

— Вид у тебя какой-то потрепанный. Чем занимался?

— Я был… — Мэтью едва не сказал «в отъезде», однако вовремя опомнился и решил помалкивать о Королеве Бедлама, дабы наутро не прочесть о ней в газете. — Занят.

Печатник хотел сказать что-то еще, но не успел.

События развивались стремительно. Все началось с черного пятна, которое пронеслось через дорогу и юркнуло под повозку, — позже Мэтью понял, что это была кошка.

За ней по пятам неслась с громким кровожадным лаем одна из собак. Она нырнула прямо под копыта лошади, та вздыбилась, рванула и, несмотря на стопор, сдвинула повозку на пару дюймов вперед. Этого оказалось достаточно, чтобы колесо наехало на обрывок веревки, волочившийся за вторым псом, и в следующий миг тот уже вовсю лаял, щелкал пастью и метался под огромной тушей быка Брута.

— Ох… — услышал Мэтью голос Берри.

Или, быть может, с таким звуком вышибло воздух из легких фермера, когда Брут заревел, взвился что было сил и отшвырнул хозяина в сторону, точно арбуз. Вся задняя часть повозки поднялась над землей, рыжий пес освободился и побежал прочь, спасая свою злополучную жизнь. Брут, однако, простить и забыть обиду так быстро не мог. Когда повозка с грохотом упала обратно на землю, бык со всех сил дернул головой… и вырвал с корнем железный крючок, к которому была привязана тянувшаяся от носового кольца веревка.

— Боже мой! — завопил печатник, попятившись на Мэтью и едва не свалив с ног их обоих.

Бык, видимо, повредил нос: из ноздрей потекла кровь, а сам он принялся скакать и вертеться огромным волчком в считаных футах оттуда, где жались друг к дружке, пытаясь стать как можно менее заметной мишенью, Мэтью, Григсби и Берри. Бежать они не могли, их пригвоздил к месту вид живой горы в разгар землетрясения. Земля дрожала, лошадь ржала и тянула повозку, а фермер полз по дороге, волоча за собой правую ногу, изогнутую под неестественным углом. Брут все плясал, почти не сдвигаясь: в воздухе перед самым носом Мэтью просвистела выдранная из повозки деревяшка с железным крюком.

Брут наконец рухнул обратно на четыре ноги, но вдруг напрягся и опустил голову, будто для удара. Мэтью успел мельком заметить отражение его морды в витрине, а в следующий миг Брут с яростным ревом влетел в окно. Под оглушительный звон битого стекла бык рванул внутрь, снеся при этом большую часть передней стены.

— Все наружу! Живо! — заорал Мэтью в зияющую дыру, сквозь которую бык только что вломился в гончарную мастерскую.