Королева Бедлама

— Вероятно, ты прав. Но я не прошу тебя с ней нянчиться и следить за каждым ее движением. Я лишь прошу немного познакомить ее с городом, с людьми. Пусть она спокойно тут освоится. Своди ее куда-нибудь поужинать разок-другой. Пожалуйста, не отказывай мне сразу, поговори сперва с ней, хорошо? Попытайтесь узнать друг друга получше. Мне так грустно, что вы разругались, не успев познакомиться… — Григсби увидел мрачное выражение лица Мэтью. — Ты мне по душе, Мэтью. Больше, чем все остальные. После внучки, конечно. Умоляю, просто поболтай с ней, хорошо? Можешь ты это сделать для старого пустоголового деда?

— Пустоголовый вы, как же, — хмыкнул Мэтью.

Сделав глубокий вдох, он решил, что вреда не будет, если он немного побеседует с непутевой девицей перед уходом. Григсби не станет печатать заметку об отъезде Пауэрса, он просто блефует. Или?.. Мэтью отодвинул стул и встал.

— Куда, говорите, она пошла? — угрюмо спросил он.

— Вверх по Куин-стрит. Ловить…

— …Утренний свет, да, помню. — Мэтью шагнул к выходу, но на пороге обернулся. — Марми, если она оттяпает мне голову, я решительно отказываюсь иметь с ней всякое дело. Хорошо?

Печатник лишь смерил его взглядом поверх очков:

— А я, стало быть, пойду закажу слесарю засов на твою дверь.

Мэтью поторопился выйти, пока не наговорил печатнику непечатных слов. На улице ему пришло в голову, что, раз уж он идет на прогулку, можно заодно снести вдове грязную одежду, поэтому он наведался в погреб — неужто каморка стала еще теснее, чем была вчера? — и достал из-под койки мешок. А вот что делать с блокнотом? Оставлять его здесь боязно — тем более если сегодня придет слесарь, — однако и таскать его с собой по городу глупо. Мэтью решил подыскать для блокнота тайник. Приподняв край одного из чехлов, он обнаружил под ним — подумать только! — изрядно продырявленную мишень для стрельбы из лука, сделанную из набитого соломой мешка. Мэтью немного увеличил одну дыру и засунул туда блокнот, а потом снова накрыл мишень чехлом. Тут он приметил в углу, рядом с лопатой и топором, еще один любопытный предмет — шпагу с рукоятью из слоновой кости, без ножен. Клинок был покрыт ржавчиной. Откуда здесь взялись мишень и шпага? Времени гадать у Мэтью не было: он подобрал с пола мешок, вышел на улицу и запер за собой дверь.

Одолев больше мили вдоль набережной, он наконец завидел впереди Берри Григсби. Та шла по Куин-стрит мимо шума и суеты верфей, пока не наткнулась на подходящий тихий пирс в тени деревьев. Река здесь текла мимо огромных валунов размером с дом, расставленных не иначе как рукою Господа. Берри сидела на пирсе футах в пятидесяти от берега, в соломенной шляпке и со стопкой бумаги для эскизов на коленях. На ней было причудливое платье, сшитое будто из дюжины маскарадных костюмов персикового, лавандового, светло-голубого и лимонно-желтого цветов. Мэтью почудилось, что он обращается не к девушке, а к корзинке с фруктами.

Он закусил губу и крикнул:

— Здравствуйте!

Берри обернулась, помахала и вернулась к своему наброску. Судя по всему, ее внимание привлекли холмистые зеленые пастбища на другом берегу, близ Брюкелена. Чайки парили над водой, следуя за белыми парусами небольшого пакетбота, уходящего на юг.

— Можно подойти? — спросил Мэтью.

— Как вам угодно, — не отрываясь от работы, отвечала девушка.

Он подумал, что дело это безнадежное, но все же вышел на пирс и тут же, не успев сделать и трех шагов, понял: Берри выбрала причал, которым пользовались, должно быть, еще первые торговцы пушниной, прибывшие в Нью-Амстердам охотиться на бобров. Носы давно канувших в забвение кораблей оставили множество вмятин на этом сооружении, щели зияли между побитыми непогодой досками… Один неверный шаг — изъеденная червями доска под ногой проломится, и Мэтью можно больше не волноваться ни о стирке, ни о ванне.

Тут он почувствовал на себе взгляд девушки и понял, что придется идти до конца. Кроме того, Берри ведь не провалилась, так? Но черт подери, почему она выбрала именно этот древний разбитый пирс, мало, что ли, на набережной других подходящих мест?

Мэтью двинулся вперед, вздрагивая от каждого треска и стона под ногами. Тут впереди показалась дыра размером с наковальню — внизу темнела вода, и от этого зрелища Мэтью едва не развернулся. Однако половина пути уже пройдена, а на конце пирса сидит, скрестив ноги по-турецки, и внимательно наблюдает за его продвижением Берри Григсби… Нет, одолеть этот пирс — дело чести. Или отваги. Мэтью кое-как обогнул пролом в настиле и несмело двинулся дальше, обдумывая каждый шаг.

Когда он наконец добрался до Берри, из его груди, по-видимому, вырвался вздох облегчения: девушка тут же бросила на него взгляд из-под полей соломенной шляпки, а на губах ее, кажется, мелькнула ехидная улыбочка.

— Прекрасное утро для прогулки, да, мистер Корбетт?

— Да уж, прогулка выдалась бодрящая.

Мэтью ощутил некоторую сырость под мышками. Берри тем временем продолжала рисовать: у нее получался весьма славный пейзаж с холмами и пастбищами. Рядом на пирсе стояла коробочка с карандашами всевозможных цветов и оттенков.