Королева Бедлама

— Я хочу вам помочь, мадам, — произнес Мэтью. — Мы все хотим. Прошу, выслушайте меня, если можете. Пеннфорд Деверик. Вам известно это имя. Вы знаете, кто он. Торговый маклер. Пожалуйста, попробуйте ответить… какое отношение Деверик имеет к Филадельфии?

Слово всплыло на поверхность, точно призрак дома номер семь по Стоун-стрит:

— Филадельфия…

— Да, мадам! — Мэтью увидел, как Рамсенделл подошел к креслу Королевы с другой стороны. — Если точнее — пожалуйста, выслушайте внимательно! — какое отношение Деверик имеет к вам?

Ответа не было, но Мэтью увидел, как лицо Королевы подернулось неким чувством, словно пробившимся из темницы отчаяния, в которой была заточена ее душа и ключ от которой был утерян. Чувство это исказило ее черты лишь на долю секунды, однако причинило несчастной столь чудовищную боль — губы Королевы скривились, глаза потрясенно вспыхнули, — что Мэтью испугался, не причинил ли ей больше вреда, чем пользы. Рамсенделл тоже это увидел и сразу вмешался:

— Мистер Корбетт? Лучше не стоит…

— Пеннфорд Деверик умер, — с трудом выдохнула Королева Бедлама. — Теперь ничего не докажешь. Никогда.

Мэтью не мог сейчас отступиться. Сердце его бешено колотилось в груди.

— Не докажешь чего, мадам?

— Ответ короля. — Ее глаза влажно заблестели. — Он обещал, обещал! — Единственная слеза медленно скатилась по щеке.

— Мистер Корбетт, — строго проговорил доктор Рамсенделл. — Встреча окончена.

— Прошу вас, доктор, последний вопрос! Умоляю! Последний вопрос — и мы сразу уйдем. Хорошо?

— Я несу ответственность за пациентов, сэр. — Рамсенделл заглянул в лицо Королевы — совершенно пустое, если не считать влажного следа на щеке. — Кроме того, она нас покинула.

— Могу я произнести последнее имя? Только имя. Ее отклик может стать важной подсказкой. — Он увидел, что Рамсенделл колеблется. — Одно имя, я даже повторять его не стану!

Врач замер. Потер рукой подбородок, а затем кивнул.

Мэтью придвинулся к Королеве так близко, что ощутил сиреневый аромат ее мыла.

Отчетливо и громко он произнес:

— Эндрю Кипперинг.

Мэтью и сам не знал, какого отклика ждал. Грома с небес? Потока ясного сознания, которое вдруг хлынет в выжженную пустыню ее разума? Стона, крика и внезапного возвращения в реальный мир, пусть и сулящий ей одни страдания и пытки?

Ничего этого, конечно, не произошло.

Старуха смотрела перед собой. Губы ее не двинулись, веки не дрогнули, пальцы не стиснули подлокотники. Как метко выразился Рамсенделл, Королева их покинула.

Судя по ее полному безразличию, имя Кипперинга ничего для нее не значило. Ничего.

Мэтью встал. Берри тоже вскочила и скрутила свою работу в трубочку. Эх! А ведь он был так уверен, что ответ рядом. Он вот-вот его увидит, но пока еще слеп. «Ответ короля. Он обещал, обещал!»

И эти таинственные, удивительные слова: «Теперь ничего не докажешь. Никогда».

— Я вас провожу, — сказал Рамсенделл. — Удачи вам в Филадельфии.

— Спасибо, — ответил Мэтью, не в силах прийти в себя. Как же близок ответ, как близок! — Удача мне понадобится. — И он с таким трудом выдавил из себя улыбку, что едва ею не поперхнулся.

Глава 39

Под свинцовым небом Мэтью стоял на палубе пакетбота «Меркурий» и смотрел, как из серой дымки выплывают очертания города, построенного на мечтах о братской любви.

Было утро вторника, почти семь часов. Вчера вечером Мэтью разделил плотный ужин с семью другими пассажирами и капитаном пакетбота, после чего крепко проспал всю ночь в гамаке, приятно покачивающемся вместе с судном. Утром он надел свой самый приличный костюм: темно-синий сюртук и жилет с серебряными пуговицами, а также новую темно-синюю треуголку, купленную только вчера утром, за час до отплытия «Меркурия». На плече висел коричневый парусиновый саквояж с кожаным ремнем, любезно предоставленный Мармадьюком Григсби. Заправленный в ворот белоснежной сорочки галстух в сине-белую полоску придавал его облику профессиональный флер. Иными словами, Мэтью теперь походил не на простого секретаря, а скорее на молодого адвоката, которому сегодня предстоит нанести немало деловых визитов. В частности, он должен был каким-то образом попасть на прием к Икабоду Примму, ведь заранее о встрече он не договаривался.

«Меркурий» медленно, но верно продвигался вдоль зеленых берегов реки Делавэр. Через некоторое время леса и поля на берегу сменились сперва россыпью деревянных построек, а затем и солидными кирпичными домами. Наконец показались верфи и пирсы, по которым сновали туда-сюда люди, грузившие и разгружавшие корабли. Толстые барабаны тросов, ящики, мешки и бочки всех размеров громоздились на пирсах в ожидании погрузки. Река сильно пахла болотом, однако именно она, очевидно, давала Филадельфии жизнь и приносила прибыль. В доках Мэтью видел большие корабли, которые вытащили на мель для ремонта, очистки от моллюсков и прочих подобных процедур. Работники с киянками и другими инструментами ползали вдоль по сооруженным лесам, точно муравьи, — каждый был сосредоточен на своем крошечном фрагменте общей большой картины.