Королева Бедлама

Мэтью улучил миг и покосился на стол. Дальгрен тотчас прыгнул вперед, но Мэтью успел увидеть и схватить со стола серебряное блюдце с перцем. Не теряя времени, он метнул его содержимое в глаза графу.

Дальгрен вскрикнул и прикрыл лицо рукой, ударив шпагой наотмашь. Клинок просвистел высоко над правым плечом Мэтью, и тот вдруг ясно увидел перед собой шахматную доску: следующий его ход должен быть атакующим. Он быстро прикинул дистанцию и сделал выпад. Острие шпаги пропороло ткань и вошло в грудь Дальгрена справа. По ощущениям это было совсем не то же, что проткнуть тюк соломы, — скорее, как вонзить нож в говяжью тушу. Дальгрен отшатнулся, соскочил со шпаги и продолжал пятиться, одной рукой нанося молниеносные удары влево, вправо и по центру, а другой — вытирая глаза.

Мэтью бросился в атаку. Он замахнулся изо всех сил и хотел ударить Дальгрена по голове. Раздался громкий лязг: шпаги встретились, и вновь половина сломанного клинка отлетела в другой конец комнаты. Дальгрен часто моргал, но его налитые кровью глаза уже были очищены от перца. Он попытался нанести рубящий удар и снова припер Мэтью, вооруженного лишь восьмидюймовым обломком шпаги, к обеденному столу.

Перец попал в нос Дальгрену, и тот чихнул. Его грудь содрогнулась. Он сплюнул на пол алую кровь и опять принял боевую стойку.

Мэтью выбросил сломанную шпагу, схватил со стола блюдо с куриными костями и швырнул его в Дальгрена. Оно пролетело над головой графа и врезалось в кирпичную кладку камина. Второе блюдо угодило в плечо. Мэтью потянулся к столу в третий раз и взял нож, перемазанный куриным жиром.

Дальгрен подскочил к стене и снял с нее вторую шпагу.

Мэтью рассеянно уставился на свой ножичек для разделки курицы. Разжал пальцы, уронил нелепое оружие и нашел среди объедков свою первую шпагу — ту, что Дальгрен выбил у него из рук в самом начале поединка.

Пруссак наступал, описывая остриями двух клинков маленькие круги в воздухе. С улицы донесся третий выстрел, а после зашумели уже в коридоре: оттуда летели звуки ударов и пронзительные крики боли.

Дальгрен грозно наступал: лицо было совершенно невозмутимо, из уголка рта капала кровь.

Первая шпага пошла наверх, а вторая вниз. Первую Мэтью сумел отразить, не потеряв собственного оружия, но второй клинок метил ему в пах, и уйти от удара можно было лишь одним способом — отрастив крылья. Он резко дернул тазом вбок и почти с благодарностью ощутил, как шпага рассекла левое бедро. Боль едва его не парализовала, хотя Мэтью думал, что уже не чувствует никакой боли. Он охнул, лоб его покрылся испариной, и он ткнул шпагой в лицо пруссака. Дальгрен успел отдернуть голову, но прежнее ранение не прошло для него даром: острие клинка рассекло правое ухо, граф со свистом втянул воздух и попятился. Шпага Мэтью ушла от рассеченного уха, а клинок Дальгрена — от его раненого бедра.

Тут граф принялся кружить, изыскивая новые возможности для атаки. Стоя спиной к открытой двери в кабинет Капелла, он делал финты и наблюдал за реакцией противника. Левая штанина Мэтью пропитывалась кровью, и, пятясь назад, он подумал, что силы очень скоро его покинут.

Дальгрен, скрестив клинки, сделал короткий ложный выпад, но тут кто-то с черным распухшим лицом вывалился из двери кабинета и схватил его за плечи, жалобно моля о помощи.

Пока пруссак отбивался от спятившей мисс Леклер, Мэтью воспользовался этим шансом, сделал корпус тонким, как учил Грейтхаус, и совершил выпад — насколько позволяло рассеченное бедро, по ощущениям превратившееся в дыню. Граф сумел отразить его клинок, хотя в этот момент пытался скинуть с себя бешеную бабу. Шпаги схлестнулись и зазвенели, а мисс Леклер завизжала, как кошка, которой подожгли хвост. Мэтью наносил удары сверху и снизу, но всюду натыкался на клинки. Впрочем, Дальгрен не мог ни переменить позу, ни перейти в атаку — мешал груз. Наконец он отбросил одну шпагу, развернулся и схватил орущую Чарити Леклер за шкирку. Изрыгая прусские проклятия, он проткнул ее насквозь и тут же скинул с клинка равнодушным пинком, успев при этом парировать новую атаку. Мисс Леклер упала на Мэтью, тот замахнулся шпагой на графа — и сразу оружие его полетело прочь, а леди, зажимая живот, сперва рухнула на колени, а затем впечаталась в пол остатками былой красоты.

Лицо Дальгрена исказила страшная гримаса, сюртук на груди пропитался кровью. Мечтая прикончить врага, он потерял хладнокровие искусного фехтовальщика и набросился на Мэтью с яростью дикого зверя. Шпага устремилась Мэтью в ребра. Он увернулся от коварного острия, схватил Дальгрена за руку со шпагой и ударил его кулаком в зубы. Изо рта графа брызнула кровь. Противники сцепились врукопашную. Мэтью видел только зеленые глаза, горящие алым огнем. Он еще раз дал графу в зубы, рассек ему верхнюю губу и тут же сам получил сокрушительный удар рукоятью шпаги в висок.

В этой лихорадочной драке, когда у Мэтью подгибались ноги, а сам он из последних сил держал руку противника, каким-то чудом он заметил, что другая рука графа поползла под жилет. Этим движением Дальгрен выдал свои намерения.