Королева Бланка

— Где впервые появились — того мне не ведомо, когда — тоже, знаю только, что очень давно, может быть, целых два столетия прошло с тех пор. Рассказывают, что их начали сжигать на кострах не только на Юге, где, говорят, и зародилось истинное учение, но даже в Орлеане, и было это при короле Роберте.

— За что же их сжигали? Они говорили что-нибудь против Бога?

— А вот послушайте их, дети мои: «Христос не рождался от Девы Марии, не страдал для людей, во гроб не был положен и из мёртвых не воскресал». Отсюда, как вы сами понимаете, вытекает то, что таинства крещения и причастия вовсе не нужны.

Хлопая глазами, братья в изумлении глядели на кормилицу, не понимая, шутит она или нет. Мыслимо ли это — то, о чём она говорит? Как можно такое сказать? Да и может разве быть иначе, нежели учит Церковь — епископы, аббаты, священники? Ведь этак всё становится с ног на голову! Всё равно что отринуть эту веру и принять новую…

— Вам кажется это странным и неприемлемым, — догадалась кормилица, глядя на растерянные лица мальчиков. — А хотите знать, что ещё говорят катары и за что их так не любит Римская церковь?

Переглянувшись, братья неуверенно и недружно произнесли приглушёнными голосами:

— Хотим.

— Я скажу вам о евхаристии. Вы знаете, что это такое (оба кивнули). Так вот, согласно учению катар хлеб при таинстве причащения — не есть тело Христово, а вино — не кровь Его. Ибо если Христос под видом причастия таков, каким был во плоти, Ему не войти в рот человека. Вижу, удивлены. Но вот послушайте ещё, что говорят ученики Арнольда[44] из Италии: «Нигде не написано, чтобы Христос отдал Церковь во власть нечистых на руку и умом служителей, или чтобы Он повелел им совершать таинства. Они ведут не апостольскую жизнь, поэтому совершаемые ими обряды ничего не значат».

— Вот так-так, — озадаченно протянул Робер, — попробуй-ка, скажи об этом нашему духовнику или кардиналу. Назовут безбожником, пожалуются матушке, а потом станут допытываться, где мы это услышали…

— Кормилица, ты говорила о каких-то вальденсах, — остановил его поднятой ладонью старший брат. — Они тоже еретики? Догадываюсь только, что они в чём-то разнятся с катарами, иначе не назывались бы по-иному.

— Ты прав, мой юный король, — кивнула Гелинда. — Вообще, это удивительные люди. Они верны, честны, никогда не лгут и ходят как нищие. Ни гнева, ни ярости не увидишь у них. Женщины скромны, не сплетничают, избегают пустых разговоров и клятв. Гостиницы и трактиры эти люди называют «мастерскими дьявола», а танцы именуют «дьявольской мессой». Зато они знают почти наизусть Евангелие и часть Ветхого Завета, в отличие от катар, отвергающих его вовсе. Но я не стану вам говорить о различиях в верованиях. К чему вам это знать? Скажу только, что слышала о них, вернее, о том, как они отзываются о Римской церкви. Они согласны с нами, что развратное и богатое духовенство — не есть правители Церкви Божьей, а суть волки хищные и грабители, коим Христос не поручал невесты Своей, и им повиноваться не должно. Они не ходят на мессу и говорят, что Римская церковь — не от Бога; истинная — только Церковь Святых. Они отвергают церковное пение, молитвы Пресвятой Деве и апостольский символ веры; они заявляют, что всё это было придумано папским клиром, а не преподано Христом. Они признают только молитву Господню, причём утверждают, что молиться должно везде, ибо сказано апостолом: «Хочу, чтобы мужи молились во всяком месте».

— Значит, кроме Господа, они никого не признают? — спросил Людовик.

— Они убеждены, что святые не слышат молитв и не молятся за нас, а потому не нужно просить их о заступничестве. Молитвы за души умерших, милостыни и мессы — всё это пустой звук, как и чистилище и уж совсем лживый документ — индульгенция.

— А мясо во время поста они едят? Я слышал от священника, еретиков обвиняют ещё и в этом, — вспомнил «поучительные беседы» святого отца замковой церкви Робер.

— Вальденсы недоумевают, почему во время поста нельзя есть мясо. Христос не запретил этого; ничего подобного в Евангелии и Его заветах нет. Поэтому священник на сей раз не солгал. Ну да эта братия знает, когда говорить правду, а когда бессовестно лгать. В целом же церковный клир вовсе не надобен, и вальденсы, как вы уже и сами догадались, милые мои, стоят за полное отрицание Церкви.

— Святые отцы, конечно же, очень хорошо понимают это и потому ведут с еретиками беспощадную войну, — вывел невесёлое заключение Людовик.

— Именно так, мой мальчик, — согласно кивнула кормилица. — «Победившие спят слаще побеждённых», — говорил Плутарх. — Вы же оба оставайтесь в той вере, в коей вас воспитали, ибо иное неприемлемо для королевских детей. А о нашем разговоре помалкивайте: коли узнает кто — несдобровать мне, и больше вы уж не увидите меня, разве только когда буду болтаться на верёвке или гореть в костре.

— Мы не хотим, Гелинда, чтобы ты болталась на верёвке! — горячо воскликнул Робер и, бросившись к кормилице и упав перед ней на колени, обнял её ногу.