Королева красоты Иерусалима

Уже много дней в лавке ни одного покупателя. Моиз в который раз протирает полупустые полки, Рахелика подметает пол. Большие мешки уже перестали выставлять наружу, они все равно опустели, и нечем их наполнить. А если бы даже были товары, где взять на них денег?

Аврамино рассчитали. Отец прямо взвился на дыбы, когда они с Моизом сказали, что выхода нет и нужно уволить старого Аврамино.

– А где он возьмет денег на еду для себя и жены? – спросил Габриэль.

– Папа, нам самим на еду едва хватает, – ответила Рахелика. – Аврамино знает меня с детства; думаешь, мне было легко его уволить? Но у нас нет другого выхода.

Габриэль согласился, но с одним условием: они должны сказать Аврамино, что он может даром брать из лавки все, что захочет и когда захочет.

Но дела шли все хуже и хуже, так что они были вынуждены уволить и Мацлиаха. Это оказалось гораздо тяжелее. Мацлиах был оскорблен до глубины души.

– После всего, что я сделал для своего брата? – возмущался он. – После того, как я всю душу отдал лавке, ты меня увольняешь?

– Прости меня, тио, – Рахелика опустила глаза, не находя в себе мужества взглянуть на дядю, – у нас нечем платить тебе.

– А Габриэль знает, что ты выбрасываешь меня на улицу?

– Папа просто убит этим. Мы уволили Аврамино, сейчас увольняем тебя, а скоро нам ничего не останется, как уйти самим.

– Как тебе не совестно! – кипел Мацлиах. – Я держал тебя на руках, когда ты была ребенком! Как тебе не стыдно выгонять своего пожилого дядю!

– Мне стыдно, тио, – Рахелике хотелось, чтобы земля разверзлась и ее поглотила, – но у нас правда нет выбора.

Мацлиах сплюнул на пол, сорвал с себя фартук, швырнул его Рахелике и вышел из лавки.

Слезы брызнули у нее из глаз, и она зарыдала в объятиях Моиза.

– Ну все, радость моя… успокойся… подумай о ребенке, ему это вредно.

– Лучше бы отец сделал это сам, а не перекладывал на меня такое позорное дело!

– Между прочим, твой отец держал Мацлиаха много лет, хоть он был лентяй и бездельник.

– И все время жаловался, – добавила Рахелика.

– И забирал домой десятую часть товара, и не только раз в месяц, – продолжал Моиз.

– Ты это видел? – засмеялась Рахелика. – Я думала, я одна это вижу.

– Отец тоже видел, но закрывал на это глаза. Не нужно виноватиться; я уверен, когда ситуация изменится, отец ему поможет, все будет в порядке.

Увы, Мацлиах так рассердился на то, что его уволили, что порвал все отношения с Габриэлем и его семьей. – Ничего мне от него не надо! – заявил он Аллегре, приехав в Тель-Авив излить гнев и рассказать матери о свинском поступке Габриэля. – Кровь не вода, – бушевал он, – и если для Габриэля это не так, пусть подохнет!

– Боже упаси, да что ты такое говоришь! – заволновалась Аллегра.

– Он вышвырнул меня на улицу как собаку, это все равно как если бы он убил меня!

– А ты уверен, что Габриэль знает, что его дочь тебя уволила? – вмешалась в разговор Меркада.

– Как ты думаешь, мама, Рахелика сделает хоть что-то без ведома отца?

– Поди знай, – пожала плечами Меркада. – Габриэль дома, он болеет, уже много времени не бывал в лавке. Сегодня Рахелика и ее муграби заправляют всеми делами в лавке, может, они тебя уволили по своему разумению. Муграби ведь такие скупердяи, – презрительно сплюнула Меркада. – Немедленно иди к своему брату и скажи, что тебя оставили без куска хлеба, слышишь?! Не следует уступать его дочери и ее муграби, поговори со своим братом, это родной тебе человек, брат не идет против брата, у нас так не принято вести себя с семьей!

– У нас так не принято, мамочка? – вмешалась Аллегра. – Почему же ты тогда годами не приезжаешь в Иерусалим, чтобы узнать, как поживает твой сын, и не интересуешься его здоровьем – а ему ведь все хуже и хуже?

– Не груби! – прикрикнула на нее старуха.

Но Аллегра давно уже не питала к своей сварливой матери того почтения, что в молодости, от ее былого терпения остались лишь крохи.

– Ты сама должна поехать к Габриэлю в Иерусалим, сказать ему, что ты его простила. Может, тогда он наконец встанет со своего кресла, вернется в лавку и сумеет вместе с Рахеликой и ее мужем снова наладить дело, – и вот тогда он примет Мацлиаха на работу обратно.

– Я не поеду в Иерусалим, даже если придет конец света! – Меркада стукнула палкой об пол.

– Если ты не поедешь к Габриэлю, тогда не посылай к нему Мацлиаха. Я уверена, что Рахелика посоветовалась с ним, прежде чем уволить Мацлиаха, так зачем посылать его к Габриэлю? Чтобы сыпать ему соль на рану?

– Что ты его защищаешь? – обозлился Мацлиах. – Годами я на него преданно работал, годами таскал на спине тяжеленные мешки, орудовал шваброй и тряпкой, подменял его, когда в обед он уходил поспать, следил, чтобы чего не украли, – а что теперь? Посмотри на меня: человек скоро станет дедушкой, а у него никаких доходов. Так поступает брат?

– Я уверена, что у него просто безвыходное положение. Ты же сам говорил, что дела плохи, товаров практически нет, а покупателей нет вовсе, – пыталась унять его гнев Аллегра.

– Ну так он мог оставить меня хотя бы из уважения.