Королева с опытом работы

– Нам тут преступницы не нужны, – важно заявил мне лакей. – Пускать не велено.

Уже весь город знает, что меня в суд вызывали, и по какому поводу! А завтра мне припишут безнравственное поведение, воровство, парочку убийств и покушение на императора Иллирии. Языки сплетницам не завяжешь! Злость на барона помогла не чувствовать осеннего холода. Поднявшись на высокое крыльцо белокаменного особняка, я с силой дернула за шнурок колокольчика. Дверь открыла служанка в сером платье и черном переднике.

– Барон не принимает, – она презрительно сморщила нос. – Милостыню не подаем!

– Тогда скажи этой твари, что пусть мне работу на дом приносит! – рявкнула я. И развернулась. Но тут меня крепко ухватили за руку и втащили в дом. Знакомый слуга с глумливой ухмылкой довел меня до библиотеки и открыл дверь, сопроводив меня шлепком по… пусть будет спине. Я злобно зашипела, но дверь уже закрылась за мной.

– Та самая служанка, которая отказывается от моих денег? – протянул ленивый голос. – Думаю, детка, ты уже поняла, что мои приказы следует исполнять, причем быстро и точно. Иначе познакомишься с местной тюрьмой.

Тварь сидела в глубоком кресле у камина и, разумеется, не подумала встать. Я подошла ближе и уставилась в знакомое лицо. Серые наглые глаза, тонкие светлые усишки. Миньон моего покойного мужа собственной персоной! Я всплеснула руками от неожиданности.

– С какой стати вы вдруг барон Дорини, милейший Олли? – осведомилась я, усаживаясь в кресло. – Насколько помню, вы у нас были всего лишь шевалье делла Ронд. Новый покровитель позволил вам жить в его доме и называться его титулом? Насколько мне известно, однополые браки в Иллирии не приветствуются. Вас усыновили?

Миньон подскочил, вспомнил отчего-то мою мать, сел, снова подскочил, изменившись в лице. Согнулся в поклоне. По его лицу поползли красные пятна.

– Полагаю, наше маленькое недоразумение улажено? Пишите расписку, что штраф вам уплачен. – Я указала в сторону письменного стола.

–Да-да, конечно, Ваше ве…

– Без титулов! – оборвала я его. – Вы понимаете, что если вы не проявите скромность, то и я молчать не стану? О пропаже драгоценных брелоков из кабинета моего покойного супруга? О вашем, вызывающем всеобщее изумление, везении в карты? И о вашем настоящем титуле и фамилии? О борделе, откуда вас выудил маркиз Агассис? И кем вы были до того, как попали во дворец?

– Я нем, как рыба! – лже-барон прижал руки к груди. – Я просто удивлен, что вы… поражен, восхищен…

– И вы забудете навсегда о незаметной честной вдове?

– Навсегда!!! Клянусь! Сегодня же уеду из Аварны!

Барон лично проводил меня, к изумлению домашних слуг. Попытался поцеловать ручку, но я процедила, что это будет лишним.

Гаденыш с извинениями сунул мне еще и тугой кошелек, и я не стала отказываться. Конечно, с королевской честью это несовместимо, но… брать деньги у подданных вообще мое необъемлемое право! Негодование – негодованием, но деньги нам очень нужны. А вот в то, что бывший любимчик моего мужа станет молчать, очень сильно сомневаюсь. Беглая королева на территории чужой страны – это же просто плевок в лицо местной службе безопасности. Королева Элизии воспитывает незаконного ребенка, растит лук и салат в Иллирии, какой скандал! Нет, кажется, нашей мирной жизни пришел конец. Черт бы побрал этого похотливого козла! Мы так славно прожили эти два года!

Гертруда долго хмурилась, пока я рассказывала все, что призошло в суде и в доме барона. Взвесила в руке кошелек, покачала головой.

– Значит, вернемся в Элизию, делов-то. Коли вас рассекретили, то лучше быть в своей стране, чем в чужой. Тут вы никто, а в Элизии королева, – решительно сказала она. И улыбнулась. – Дед внучку не узнает. Да и вы, поди, соскучились по Фратескору?

Собрались быстро, буквально за пару часов, раздали живность по соседям, закрыли дом, схватили детей, и вечером уже нас в Аварне не было. Прибывшей утром страже, с предписанием на арест, задержать никого не удалось.

Два портала, три дня в повозке, и мы покинули обоз у околицы Верхних Лужков. Обоз направился к постоялому двору, а мы пошли напрямик через поле к хутору.

– Марек, ты дедушку Бруно помнишь?

Мальчик кивнул, но неуверенно. Вряд ли, конечно, он помнил эти места, был слишком мал, когда мы уехали. О Лорин и говорить нечего, она еще грудная была.

На забор взлетел красивый петух с золотисто-зеленым хвостом, смерил нас презрительным взглядом. Гертруда привычно толкнула створку ворот. Дом показался мне более приземистым, а хрюшки, нежащиеся в луже, более жирными, чем раньше. На крыльцо вышла женщина, вытирая руки о фартук.

– Марта, привет, мы вернулись, – просто сказала Гертруда.

Марта охнула и схватилась за сердце. Позвала лэра Бруно. А дальше они хлопали блудную дочь по спине и плечам, плакали и смеялись, тискали Марка и Лорин. Мне тоже досталась порция объятий и поцелуев. Подошел Маттео, настороженно глядя на Марка.

– Ты, что ли, мой брат? – спросил он хмуро. – С нами будешь жить?