Королева стендапа

Минуту Линн сидит молча. Красная стрелка будильника на столе двигается порывистыми шажками. Секунда за секундой. Сидя на стуле, Линн наклоняется вперед и внимательно смотрит на меня. Потом говорит:

– Недавно мне в интернете попалась одна вещь. Я, конечно, не знаю, как это было у твоей мамы, но сразу подумала о ней. Там один парень описал свое состояние, когда ему было ужасно плохо, у него была тяжелая депрессия. Жить не хотелось. Он написал, что чувствуешь себя, как будто попал в автокатастрофу и находишься на грани гибели. И не можешь из этого состояния выйти. В том смысле что, когда ты попал в автокатастрофу, то не думаешь ни о чем другом, понимаешь? Не вспоминаешь о прекрасном, что было в твоей жизни, не замечаешь хороших людей вокруг себя, не строишь планов на будущее. Нет ничего, кроме катастрофы. Больше не чувствуешь вообще ничего. Ты пытаешься бороться, но не получается. Трудно управлять своими чувствами, когда постоянно находишься в центре крушения, правда? Тебе больно, как будто получил сильный удар при столкновении. Хотя это не физическая боль, она находится в твоем мозгу. В голове и в сердце. В мыслях и чувствах. В таких случаях нужна профессиональная помощь. Психологов, врачей, психиатров, нужны лекарства, необходимо лечь в больницу. Нужно снять это состояние кризиса, понимаешь? Саша, что ты могла сделать, чтобы помочь маме, если с этим не справилась психиатрия? Ты просто ее ребенок, а не господь бог.

– БЫЛА ее ребенком.

– Ты и сейчас ее ребенок. А она по-прежнему твоя мама.

– Нет. Ее нет.

Слезы подступают к глазам. Я чувствую, какие они жгучие.

– Она существует внутри тебя.

Линн встает и садится на корточки передо мной. Берет меня за руку. Кладет ее на мою грудь. Туда, где находится сердце.

– Она у тебя здесь. И все моменты, когда вы были вместе. Все воспоминания. Все ее объятия. Твое тело их помнит. Твой мозг их помнит. Они хранятся внутри тебя. В сердце.

Я встаю, одним рывком, так что Линн падает назад и садится на пол. Я тороплюсь, очень тороплюсь лечь на пол, чтобы слезы не вытекли из глаз. Я понимаю, что это выглядит очень странно, но мне все равно. Одно дело плакать перед папой, и совсем другое – в ДПП, перед психологом.

Линн удивляется:

– Ой, что случилось?

Мои глаза смотрят перед собой, на потолок. Если моргну, слезы выкатятся. Моргать нельзя.

– Саша, почему ты легла на пол?

Линн пододвигается ко мне и садится рядом. Осторожно гладит по волосам. Я всхлипываю.

– Не хочу плакать. Не хочу постоянно плакать, как мама.

– Послушай. Это не опасно – плакать или грустить. Это бывает опасно, только когда человек остается один на один с грустными мыслями и чувствами. Потому что тогда ему кажется, что проблема неразрешима и что ему всегда будет плохо, что он один во всем мире.

– Я не хочу, чтобы вы думали, что у меня депрессия или что у меня психическое расстройство. Я совершенно нормальная!

– Ну ты даешь, старушка! Нет у тебя никакого психического расстройства! Ты что, боялась, что я так подумаю? Нет ничего странного в том, что ты плачешь. У тебя горе. Ты скучаешь по ней, скучаешь по своей маме.

Тут слезы переполняют мои глаза и выливаются на щеки, они текут по ушам, льются на пыльный пол, оставляя мокрые следы. Я поворачиваюсь на бок, сворачиваюсь калачиком и, рыдая, говорю:

– Я… я больше никогда и никому не скажу «мама».

Из моего горла вырывается странный звук, похожий на вой маленькой собаки, меня начинает колотить. Линн кладет руку на мое плечо, притягивает к себе по слегка запыленному полу и обнимает. Я дрожу всем телом, как будто меня кто-то трясет. Прижимаюсь лицом к плечу Линн, теснее, еще теснее, наверно, Линн от этого больно, мне самой больно, снаружи и внутри, и я не знаю, что делать. Мы сидим так сколько-то минут, мое тело продолжает дрожать, слезы льются ручьем, а Линн говорит:

– Поплачь, моя хорошая, поплачь, малышка Саша, вот так.

И через некоторое время вой прекращается. Потом тело перестает сильно дрожать. Я, всхлипывая, прерывисто дышу. А потом слезы как будто заканчиваются.

Внутри меня пусто и тихо. И нет комка в горле. Он исчез вместе со слезами. Просто исчез. Линн гладит меня по волосам, вокруг тихо и спокойно. Я сажусь. Вижу, как Линн тоже поднимается и садится. Не уверена, но похоже, она тоже плакала. Ее футболка потемнела на плече от моих слез. Образовалось большое пятно. Похожее на дерево. Ствол и пышное облако кроны. Мама любила лес.

Я киваю на пятно:

– Извините.

– Да господи, ничего страшного!

Она протягивает мне носовой платок, я вытираю слезы и сморкаюсь. Линн тоже берет бумажную салфетку и вытирает под глазами. Потом говорит:

– Слезы – это самая чистая жидкость из всех, которые есть в человеческом организме.

– Да?

– Сама подумай: пот, кровь, моча, сопли – что чище?

– В таком случае вам повезло, что я не стала пи`сать, как сначала собиралась.