Королева в ракушке. Книга вторая. Восход и закат. Часть первая

Она не отрывала взгляда от Агнона. Он тоже следил за ней, изучал каждое ее движение. Агнон слегка насмешливо наблюдал за королевскими почестями, которое общество гениев германского еврейства воздавало Наоми Френкель. Немецкие евреи стыдятся своей наивной верности родине даже после прихода Гитлера к власти. И роман Наоми, о котором говорят вся страна, дает им право на тоску по земле их детства и юности, возможность, хотя бы в мыслях, вернуться в отчие дома.

Насмешливый тон Агнона объясним. Она написала одну книгу и ее, первой из писателей, пригласили в дом Президента. А титан ивритской литературы Шмуэль Йосеф Агнон, который воспринимается общественностью страны в качестве выразителя израильского духа и тысячелетних традиций иудаизма, был допущен в резиденцию Президента Ицхака Бен-Цви благодаря Наоми.

“Нойми, скажи мне правду, кибуц купил тебе это роскошное платье?!”

Агнон иронизирует. А ведь это платье сестра Лотшин купила в самом дорогом бутике. Наоми смолчала, но створки раковины раскрылись. На что тратит слова гениальный еврей, перед которым преклоняется вся страна?! Агнон, уроженец маленького бедного городка Бучач в Галиции, невоспитанный, несдержанный, не считающийся с чувствами окружающих его людей. С этого момента она стала снисходительна к причудам классика.

Рахель Янаит Бен-Цви рассказывала, как работницы-еврейки подшучивали над знаменитым писателем, когда тот застывал на месте, сняв шляпу в знак уважения перед их нелегким трудом во имя еврейского Отечества. А они продолжали покрывать асфальтом дороги столицы.

Наоми справилась со смущением. Тем временем, Агнон изменил тон. Бывший министр финансов Дов Йосеф, министр Залман Шазар, государственный контролер Зигфрид Мозес, член Высшего суда справедливости Моше Ландой, юридический советник правительства Хаим Коэн по очереди обращались к ней со словами благодарности за увековечение памяти еврейства Германии. Агнон стоял сбоку от нее и тоже сказал несколько похвальных слов в ее адрес: “Твоя книга, Нойми, лежит на тумбочке у моей постели. Я еще не начал ее читать, но завтра начну”.

Наоми про себя улыбалась. Она ведь уже приходила в дом Агнона в Талпиоте. И каждый раз он вел ее прямо в спальню и показывал книгу “Саул и Иоанна”, лежащую на тумбочке у кровати классика. Но Наоми не очень верила, что Агнон когда-нибудь перелистает ее страницы.

Агнон углублялся в священные Книги иудаизма, жемчужины мудрости. Когда при нем говорили о литературе, он отшучивался. Зачем же обсуждать Томаса Манна или Льва Толстого, когда есть Агнон!

Наоми с детства привычны этикет и церемонность, сохранившаяся в иерусалимских домах выходцев из Германии. Но они чужды простому еврейскому люду и ее мужу-марксисту. С одной стороны, его интересуют вопросы, обсуждаемые в домах интеллектуалов иерусалимского квартала Рехавия. С другой стороны, он трудно воспринимает разделение “между отжатым маслом и отходами”, отчуждение между разными пластами общества. Он вынужден одеваться в костюм, отказавшись от рабочей одежды и, главное, от шорт. Однажды, увидев свои измятые брюки, он отказался идти с Наоми на прием в доме Иоанны и Пинхаса Розен. Пришлось Наоми позвать на помощь соседку, чтобы выгладить брюки и пиджак Израиля.

Тем не менее, ее красивое и дорогое платье оттеняло костюм Израиля. Он услышал, как одна дама шепнула своей соседке:

“Посмотри, в каком виде он пришел на прием”

Израиль замолчал и вышел из дома… Наоми выбежала вслед за ним.

Отчуждение, возникшее между ними, продолжилось и дома. Только далеко за полночь напряжение ослабело.

В темноте он вновь рассказывал жене, как любимая мачеха покупала ему одежду на два размера больше. В хедере дети с удивлением смотрели на его тощую фигуру, тонущую в широких брюках. Он закрывал глаза и стискивал зубы.

Так он и рос, преследуемый нищетой. Поэтому, в отличие от Наоми, он до сих пор чувствует себя чужим в среде столичной элиты.

Лотшин удивлена и горда успеху сестры в высших интеллектуальных кругах Израиля. В последнее время ее дела идут вверх, и она может себе позволить покупать сестре дорогую одежду, за спиной Израиля помогать в оплате квартиры и покупке продуктов.

Социалистические принципы не позволяют Израилю пользоваться плодами успеха мужа Лотшин, Кальмана. Тот работает в компании по выплате репараций из Германии, и уже вложил деньги в покупку участка земли в районе вилл в Рамат-Хене. Наоми же совесть не позволяет получать компенсацию за потерю имущества.

Тем временем, Израиль экономит каждый грош, чтобы молодая жена выглядела и ухоженной.

Однажды удивил её, подарив роскошное зеленое платье и отведя к косметологу. Ведь она с детства считает себя некрасивой, несмотря на все комплименты ее уму и красоте со стороны иерусалимского окружения. Наоми цветет в этом городе, но скромность ее скрывает ощущение счастья.