Королева Виктория

Ветреный Эрнст не внял увещеваниям брата и в 1842 году сочетался браком с принцессой Александриной Баденской, которую, по всей видимости, заразил венерическим заболеванием. Детей у них не было, хотя на стороне Эрнст прижил несколько бастардов. В бездетности Александрина винила исключительно себя, даже не подозревая, какой подарок получила в первую брачную ночь. Разобравшись в характере Эрнста, Виктория держала его на расстоянии от дворцов и особенно от детской. В храме семейственности, который они по кирпичику строили с Альбертом, паршивым овцам не было места. Родственные узы ничего не значат, если на кону репутация.

Глава 13. Альберт наводит порядок

С уходом Мельбурна и Лецен принц Альберт стал для Виктории центром вселенной. «Они стали одним лицом, – писал Гревилл в 1846 году, – а поскольку он любит дела, а она – нет, вполне очевидно, что обязанности монарха выполняет именно он, хотя она сохраняет за собой титул. Он король во всех отношениях»[100].

Политическое положение принца изменилось. После женитьбы он ратовал за нейтралитет монарха по отношению к обеим политическим партиям. Но, как выяснилось довольно скоро, на суждения Альберта наложила печать ревность к Мельбурну. Тори для него стали тем же, чем виги были для Виктории, – соратниками и лучшими друзьями.

В первую очередь принц наладил отношения с самым влиятельным тори – «железным герцогом» Веллингтоном. Во всей Англии не нашлось бы более неподходящего союзника для принца. Амурные похождения полководца были притчей во языцех, тем более что его любовницы отличались склонностью к эпатажу. Одна из них, куртизанка Харриет Уилсон, опубликовала скандальные мемуары о герцоге, а другая, полупомешанная леди Джорджиана Фейн, собиралась судить его за нарушение брачного обещания.

Но герою Ватерлоо прощалось многое, и даже моралист Альберт готов был дать ему карт-бланш. Дружба с Веллингтоном помогла ему снискать уважение в партии тори. В знак особого расположения Альберт назвал своего третьего сына Артуром в честь Веллингтона.

Еще удачнее складывались отношения Альберта с Робертом Пилем. В отличие от Виктории Альберт не придавал значения его застольным манерам. Зато он рад был побеседовать с сэром Робертом о сельском хозяйстве, античной литературе и политике, да вдобавок по-немецки – Пиль бегло изъяснялся на его родном языке. Альберт преподнес премьер-министру экземпляр «Песни о Нибелунгах» с дарственной надписью и приглашал его на охоту в Виндзор. Именно о таком отце – трудолюбивом, добродетельном пуританине – всегда мечтал Альберт. Гуляка Эрнст Кобургский ему в подметки не годился.

Роберт Пиль взялся за реформы, благо ему помогала феноменальная работоспособность. Он реформировал Банк Англии, улучшил условия работы на фабриках и в шахтах. Много споров в обществе вызвало введение трехпроцентного налога на все доходы свыше 150 фунтов в год. От подоходного налога не освобождался никто, включая королевскую семью. Виктории жаль было расставаться с деньгами, но она поддержала лучшего друга Альберта, и закон был принят большинством голосов.

Чтобы хоть как-то занять принца, премьер назначил его главой комитета по декорации интерьеров Вестминстерского дворца. Отстроенный по проекту Чарльза Бэрри и Огастеса Пьюджина после пожара 1834 года, дворец мог похвастаться богатой внешней отделкой, но внутри выглядел довольно аскетично. Комитету предстояло выбрать сюжеты для полотен и фресок, дабы отобразить историю Британии во всем ее величии. Назначение немца в качестве эксперта по английской истории поначалу казалось неуместным. Однако Альберт приятно удивил коллег наличием хорошего вкуса и, что самое главное, желанием приносить пользу.

Как организатору принцу не было цены. За одним назначением следовало другое, и вскоре комиссии, которые он возглавлял, исчислялись десятками. Альберт старался не пропускать ни одного заседания. Ирландский поэт Томас Мур был поражен, увидев принца-консорта в «Таверне франкмасонов», где проходил ежегодный обед Литературного фонда. Рядом с подгулявшими поэтами Альберт, серьезный как на похоронах, смотрелся весьма комично. А когда принц возглавил фонд по приобретению домика Шекспира и вложил в это предприятие 250 фунтов, журналисты «Панча» выразили надежду, что «купив дом Шекспира, он наконец купит какое-нибудь из его сочинений». Это был поклеп – Альберт читал Шекспира, хотя они с супругой недолюбливали классика за грубость.

Примкнув к филантропу лорду Шафтсбери, Альберт патронировал школы для лондонских оборвышей и бригады чистильщиков обуви, где дети могли совмещать учебу с работой. Он не был социалистом, но, как умеренный консерватор, считал, что беднякам следует оказывать помощь.