Истоки всех бед лежали в устаревшей системе управления. Триумвират лорда-камергера, лорда-гофмейстера и главного шталмейстера справлялся со своими обязанностями рук вон плохо, однако не в полномочиях королевы было уволить бесталанных администраторов – они подчинялись правительству, хотя получали жалованье из ее цивильного листа.
Еще больше вреда причинял Департамент лесов, ответственный за ремонт королевских резиденций. Для того чтобы вставить выбитое окно или заказать тумбочку в комнату фрейлины, требовалось несколько подписей и недели мучительного ожидания. И боже упаси, если кто-то отваживался самолично что-то исправить! Такую дерзость Департамент лесов не оставлял безнаказанной.
Виктории, выросшей среди запустения Кенсингтонского дворца, проще было закрыть глаза на разруху, чем вступать в битву с бюрократической машиной. Зато для Альберта бумажная волокита была родной средой. По части проверки счетов и написания меморандумов он мог заткнуть за пояс любого бюрократа.
«Куда уходит так много свечей?» – вопрошал принц-консорт. Слуги не должны растаскивать монаршее добро. И зачем дворцовой горничной 45 фунтов в год? Хватит и 35. Почему льется рекой вино из дворцовых погребов? Пусть берут пример с принца и пьют воду или пиво – экономия налицо. Почему прачки берут за свои услуги втридорога, да еще и крадут белье? Центральная прачечная во дворце Кью, куда будет поступать все королевское белье, решит эту проблему. И с какой стати 35 шиллингов в неделю тратится на каких-то мифических виндзорских гвардейцев, которые вообще не служат в замке со времен Георга III? Вычеркнуть.
Избавляясь от ненужных расходов, он привел в порядок расхлябанные финансы короны. На содержание королевского двора тратились непомерные суммы: из ежегодного дохода королевы 131 250 фунтов уходило на жалованье придворных и королевских слуг, 172 500 на содержание резиденций, 13 200 на пенсии и благотворительные пожертвования. Вклад Альберта в семейный бюджет был весомым: ему удалось сэкономить почти 30 тысяч фунтов.
К принцу благоволило казначейство, ему охотнее выделяли дополнительные суммы, зная, что он не просадит деньги за карточным столом, но потратит на растущую семью. В 1845 году он уговорил парламент вложиться в ремонт Букингемского дворца, который не вмещал в себя гостей и был слишком неуютным для маленьких принцев. Личная казна королевы осталась нетронутой. Когда потребовалось заменить королевскую яхту пароходом, принц живописал, как королева страдает от качки – парламент раскошелился и на этот раз. Престарелый «Король Георг» ушел на пенсию, уступив место «Трезубцу» с гребным колесом.
Альберту удалось внести изменения даже в такую насквозь замшелую сферу, как придворная иерархия. В каждой резиденции был назначен придворный эконом, который координировал работу слуг и следил за чистотой и порядком. Под его руководством слуги могли в кратчайший срок подготовить дворец к приезду королевы или приему иностранных гостей. Пьянство, мелкое воровство, любовные интрижки – подобным вольностям стало не место при дворе. Наступала новая эпоха, и «Альберт Благой» был ее святым покровителем.
Когда-то короля Георга III называли «Фермером Джорджем» за его увлечение сельским хозяйством. Принц Альберт пошел по его стопам. В Виндзорском парке было построено несколько ферм, где под бдительным оком консорта разводили свиней и коров. Победы на сельскохозяйственных выставках были усладой для принца. Английские судьи не делали скидки на титулы: в 1844 году свинья, любовно взращенная принцем, взяла лишь второй приз на лондонской выставке, а комолый бычок обошелся похвалой. К бычку уже приценивался мясник, но Виктория, сжалившись, выкупила животное и вернула в Виндзор. «Наша любезная королева, вероятно, впитала немецкую сентиментальность от двух своих родственников, раз уж сохранила жизнь быку, лизнувшему руку принца Альберта на выставке скота»[101], – веселилась леди Холланд.
Принц-консорт всерьез интересовался прикладным науками, в особенности математикой, физикой и геологией, посещал заседания Британского общества по развитию науки. В октябре 1844 года он познакомился с извечным соперником Оксфорда – Кембриджем. В Тринити-колледже королевскую чету встречали приветственными возгласами, а студенты бросали на землю тоги, «чтобы, подобно сэру Уолтеру Рейли, вымостить для нас дорогу». Тогда же Альберт был удостоен звания доктора гражданского права – почетной, но ни к чему не обязывающей степени.
В те дни Оксфорд и Кембридж готовили преимущественно политиков и священников, а не ученых. Консервативные главы колледжей считали, что в споре теологии и точных наук на уступки должны пойти науки. К любому новаторству относились с подозрением, словно бы оно подрывало основы веры как таковой.