Королева Виктория

Во младенчестве Берти был чудесным ребенком, толстеньким и спокойным, но чем старше становился, тем больше раздражения вызывал у матери. Никогда не блиставшая красотой, Виктория надеялась, что дети уродятся в Альберта, а не в нее, но ее постигло разочарование. Она так сердилась на их заурядную внешность, словно дети сами были в этом виноваты. «Не могу назвать его красивым из-за его чересчур маленькой и узенькой головы, крупных черт лица и почти полного отсутствия подбородка»[110], – составила она словесный портрет сына.

«Наследственная и неизменная антипатия наших государей к своим наследникам, кажется, уже укоренилась в ней, и своего сына королева не любит»[111], – рано подметил ехидный Гревилл.

Но внешность – это еще полбеды. Возможно, королева свыклась бы с крохотным подбородком Берти или его белесыми глазами, если бы в остальном он походил на отца. Но яблоко не могло упасть дальше от яблони.

Берти рос драчуном и задирой: бил младших братьев и таскал за волосы сестер, кусался и плевался, рвал книги, закатывал такие истерики, что две пары рук едва удерживали его на месте. От мальчика приходилось прятать ножи и ножницы – в порыве гнева, он мог швырнуть их в кого угодно (впрочем, точно так же в детстве поступала и его мать!). Он собрал целую коллекцию палок и махал ими над головами младших, смеясь на их испугом. Слугам тоже доставалось от венценосного забияки. Он пачкал их униформы, а однажды, увидев, как горничная разложила на постели свое свадебное платье, обрызгал его чернилами. Обеспокоенный его выходками, барон Стокмар посоветовал родителям не оставлять Берти наедине с другими детьми.

Возможно, принц Уэльский действительно страдал от какого-то психического заболевания. Или же от распространенного в наше время синдрома дефицита внимания и гиперактивности. Но в викторианской Англии не знали таких заковыристых диагнозов. Плохое поведение исправляли по старинке – розгами.

Но и тут Альберт решил пойти другим путем. К телесным наказаниям он хотя и с неохотой, но все же прибегал («Он так капризничал, что отец решил высечь его, и эффект был превосходным», – записал доктор Кларк в 1849 году). Однако в волшебную силу порки Альберт не верил, потому решил показать сына френологу – викторианскому эквиваленту детского психолога.

Френологи замеряли размер головы пациента, разные бугры и впадины и на основе этих более чем сомнительных данных выносили суждение о его характере и интеллекте. В XIX веке к френологии относились с почтением, и у френологов консультировались не только суеверы, но и люди образованные. Несколько раз мальчика осматривал Эндрю Комбе, ведущий специалист Англии, и заключил, что мозг принца, увы, дефективен. Как тут не вспомнить Георга III, чья отравленная безумием кровь текла в жилах мальчика? Вдруг Берти унаследовал сумасшествие?

Барон Стокмар полагал, что нет такого мозга, который не исправили бы систематические занятия. Берти нужно срочно усадить за парту. Но учеба не давалась принцу Уэльскому. Он с трудом читал и писал, не мог подолгу сосредоточиться на одной теме и, в довершение всех бед, заикался и картавил. Окружающих передергивало от его чисто немецких «р». И где только английский принц нахватался такого произношения? Уж не отец ли подучил?

Когда сыну исполнилось семь, Альберт начал подыскивать ему гувернера. Задача была не из легких: с воспитателями Берти отчаянно не везло. Его кормилица, миссис Броуг, повергла в шок всю Англию, когда в припадке безумия перерезала горло своим шестерым детям. От добросердечной леди Литтлтон было мало толку: она так любила принца, что прощала ему любые проказы, и с ней он бы совсем отбился от рук.

По рекомендации доктора Кларка был нанят преподобный Генри Берч – тридцатилетний холостяк, выпускник Кембриджа и наставник в Итоне, где дисциплина была более чем суровой.

Учитель и ученик долго «притирались» друг к другу. На первых порах мистер Берч, выходец из состоятельной семьи, был неприятно удивлен запросами королевской четы. Где это видано, чтобы гувернер посвящал работе все время до последней минуты? Он ведь не лакей. Не устраивало его и то, что воскресенье было посвящено играм, а не молитвам и размышлению о вечном. Даже жалованье в 800 фунтов, по мнению мистера Берча, не искупало всех этих неудобств.

В свою очередь, Берти не нравились обещанные Стокмаром систематические занятия. Все детство он слышал, как отец хвалит умницу Вики и ругает его. На этой почве у мальчика развился комплекс неполноценности. Зачем вообще прилагать усилия, если и так понятно, что он тупица и не приносит родителям ничего, кроме разочарований?