Королева воздуха и тьмы

– А еще ты не сказал мне из-за заклинания, – тихо добавила она. – Просто не думал, что это нужно.

– Верно, – он прерывисто вздохнул. – Но сейчас мы собираемся принести этот Меч назад, в наш мир. Да, у нас один шанс на миллион, но это вдруг стало возможным. И, может быть, у нас будет выбор. У меня будет выбор.

Эмма столько всего хотела сказать… Слова «Ты обещал, что не станешь» и «Это будет ужасный поступок» готовы были сорваться с языка. Она вспомнила, как уверенно себя чувствовала, когда Джулиан рассказал, чем поманила его Королева.

Но после гибели Ливви так трудно быть в чем-то уверенной…

– Я попросил Магнуса наложить на меня эти чары, потому что был напуган. Я представлял, как мы превращаемся в монстров… Уничтожаем всё и всех, кого любим. У меня под ногтями все еще была кровь Ливви, – он вздрогнул. – Но есть еще кое-что… и этого я боюсь не меньше. Именно поэтому голос Королевы все еще звенит у меня в ушах.

Эмма молча глядела на него.

– Я боюсь потерять тебя. Ты – единственный в мире человек, которого я когда-либо любил… так, и которого когда-либо буду любить. Эмма, я – не я, когда остаюсь без тебя. Если растворить краску в воде, ее уже не извлечь обратно. Я не могу извлечь тебя из себя. Все равно что вырезать свое сердце… А я не хочу больше жить без сердца, теперь я это знаю.

– Джулиан… – прошептала она.

– Я не собираюсь этого делать, – сказал он. – Не стану использовать Меч. Не могу причинять людям ту же боль, что чувствовал сам. Но если мы все же доберемся до дома – с Мечом, – думаю, мы должны выменять его у Инквизитора на изгнание. Вряд ли у нас есть выбор.

– На настоящее изгнание? – ахнула Эмма. – Но они же отнимут у нас детей, они отнимут у тебя…

– Я знаю, – перебил он. – Когда-то я думал, что хуже и быть ничего не может, но теперь понимаю, что это не так. Я держал на руках умирающую Ливви – и это было хуже. И то, что случилось с ней здесь… Потерять всех нас… это тоже неизмеримо хуже. Я спрашивал себя, что бы я выбрал: вынести то, что вынес Марк, быть отрезанным от семьи, но знать, что они здоровы и счастливы… или то, что свалилось на Ливви – знать, что все твои братья и сестры мертвы. И ответ был однозначный: пусть они будут счастливы и в безопасности… даже без меня.

– Джулиан…

Его лицо было таким беззащитным…

– Но только если ты чувствуешь ко мне то же самое, – тихо сказал он. – Если ты перестала меня любить, пока я был под чарами, я не посмею тебя винить.

– Наверное, это решило бы все наши проблемы, – сказала она, не подумав.

Он отшатнулся.

Эмма быстро подползла к нему на четвереньках, тронула за плечо. Он смотрел на нее, чуть морщась, словно на яркое солнце.

– Джулиан, – твердо сказала она. – Я злилась на тебя. Я скучала по тебе. Но я ни на мгновение не переставала тебя любить.

Она погладила его по щеке тыльной стороной ладони.

– Пока ты жив, пока жива я, я буду любить тебя.

– Эмма…

Он встал на колени перед ней, и она оказалась на голову ниже. Он взял прядь ее волос, перекинул вперед, через плечо.

– Не знаю, что будет, когда мы вернемся домой, – сказал он, и глаза его потемнели. – Не знаю, что ответит Диарборн на просьбу об изгнании. Возможно, нас разлучат… Но если даже и так, я буду думать об этих твоих словах, и они помогут мне выжить несмотря ни на что. Во тьме, в ночи, в одиночестве – я буду помнить.

– Я могу повторить их, – у нее щипало глаза.

– Не нужно, – он погладил ее по щеке. – Я навсегда запомнил, какой ты была, когда говорила это.

– Тогда жаль, что на мне не было чего-то более сексуального, – неловко пошутила она.

Его глаза заволокло той тьмой желания, которую на всем свете видела только она.

– Поверь, на свете нет ничего сексуальнее, чем ты в моей рубашке.

Он коснулся воротника, и по ее коже побежали мурашки.

– Я всегда хотел тебя, даже когда сам этого не знал.

Его голос был тихим и хриплым.

– Даже во время парабатайской церемонии?

Она ждала, что он рассмеется… Но вместо этого он провел пальцем вдоль ее ключицы, и остановился, добравшись до ямки под горлом.

– Особенно во время парабатайской церемонии.

– Джулиан…

– Не принуждай меня оставить тебя, – прошептал он. – Но куда ты пойдешь, туда и я пойду.

Он расстегнул верхнюю пуговку и обнажил кусочек кожи… Вопросительно посмотрел на нее, и она кивнула. Да, я хочу, продолжай.

– Куда ты пойдешь, туда и я пойду.

Пальцы двинулись вниз. Еще одна пуговка. Открылись округлости грудей. Его зрачки расширились, потемнели.

В происходящем было что-то еретическое, пульсация, дрожь от приближения к запретному. Слова парабатайского ритуала не могут быть так полны желания. И все же от каждого из них нервы Эммы звенели, как струны, словно ангельские крылья били по ним.

Она потянулась к нему, стащила с него рубашку через голову, провела ладонями по груди, спустилась ниже, к талии, к рельефным мускулам пресса, вспомнила каждый шрам.

– И где ты жить будешь, там и я буду жить.