Королевская кровь-11. Чужие боги

Матушка Ксения, настоятельница храма Триединого, в котором разбитые окна заколотили досками, тоже присутствовала при втором открытии перехода. Принесла штук тридцать намоленных свечей и даже камешек отколола с алтаря.

— Творец не обидится, если на благо, — объяснила она, укладывая пылающий силой накопитель в центр свечного круга. Матвей с облегчением перевел дыхание — он переживал, что резерв после утреннего сеанса связи сильно просел и на удержание портала не хватит сил. Однако он недооценил себя и Дмитро — помощь камня потребовалась куда позже, чем он думал.

Агентом Тандаджи оказалась служительница Триединого, молодая еще женщина с изможденным лицом, которая скромно стояла в толпе людей, сжимая в руках красный вещевой мешок. По этому мешку ее и должны были опознать — и ее вывели в первых рядах. Через устойчивое Зеркало Матвей слышал, как Димка командует женщинам и детям идти к переходу и невольно усиливал структуру, когда чувствовал, что кто-то шагает. Слышал он и плач, и возмущенные возгласы тех, кто старался пробиться вперед, и окрики охранников, которые сканировали толпу, отсекали неадекватных и следили за тем, чтобы беженцы не тащили с собой больше одной сумки на человека, и злые приказы Поляны вставать в общую очередь, иначе он закроет проход. Звучал друг очень по-взрослому, и Матвею вдруг стало понятно, что не будет Димка сидеть в сытости помощником придворного мага и ждать карьерного роста. Уже сейчас видно, что ему мила и близка служба в силовых структурах. И быть Дмитро с его силой начальником военно-магической академии или командиром боевых магов Зеленого крыла, например. Если смирится с субординацией и дисциплиной.

А что будет делать сам Матвей, он пока не знал. Потому что все желания сосредоточились на одном — вернуть Алину на Туру.

— Но вы ведь придете за нами завтра?!! — то и дело нервно, с рыданиями кричали другу. И Матвей, морщась, слышал, как раз за разом Димка уверенно врал:

— Мы очень постараемся, но сейчас стихии неустойчивы, Зеркало может не открыться. Если завтра в три часа дня я не появлюсь, не ждите нас, уходите к нашим войскам, вас выведут.

Было жарко. Люди шли и шли. Если в первый день удалось вывести сорок человек, то на второй успело пройти на пару семей больше, когда канал подпитки от свечей стал мерцать и Матвей с усилием успел перекинуть его на алтарный камень. Они с Димкой учли опасность срыва, и, чтобы избежать выжигания резерва и смерти, Ситников поддерживал экран, который должен был перерезать канал, даже если сам Матвей снова потеряет сознание.

Матушка Ксения рядом шепотом читала молитвы, спасатели, военные и жители деревни принимали тех, кто выходил из портала. Заносили имена в список, спрашивали документы — но у многих их не было.

Пространство вокруг храма наполнялось детским гомоном, охами, смехом и слезами женщин. Шумели автобусы, один за другим отъезжая в сторону шоссе, а Димка все командовал: «Следующая группа! Следующая!» — и Матвей, понимая, что друг хочет вывести как можно больше людей, все держал и держал Зеркало, уже чувствуя, как подрагивают руки, а по спине струится пот. Поток от алтарного камня шел ровный, словно канат из сплетенных стихий, но и он начинал истончаться, слабеть…

— Димыч, проседание на четверть, — позвал Ситников. Друг дернул плечами, показывая, что услышал, пропустил старушку с еле ковыляющим слепым дедом и только тогда позвал охранников:

— Выходите, я сворачиваюсь.

Бойцы вышли. Увидев это, к порталу от автобусов быстро зашагал майор Вершинин.

— Димыч, — процедил Матвей. Камень начал вибрировать.

Поляна оглянулся.

— Возьмите нас, — плакала с той стороны какая-то женщина с маленьким ребенком на руках, — моей дочери нужен врач!

Дмитро оглянулся еще раз, подзывая ее, и Ситников скрипнул зубами, понимая, что с дисциплиной и приоритетами у друга все же проблемы.

— Поляна, немедленно на выход, — ледяным тоном приказал остановившийся рядом майор, — это приказ!

— Так точно, — с усердием крикнул Поляна, хватая женщину за руку и бросаясь к порталу. Их он толкнул первыми. Оставшиеся люди завопили, заплакали. Женщина с малышом вышли — и в этот момент храмовый камешек тренькнул, разваливаясь в пыль.

— Димыч, быстрее! — во всю мощь заорал Матвей, цепляясь за крохи силы в этой пыли и чувствуя, как снова его канал дергает в сторону храма.

Задрожало Зеркало — и в тот же момент лопнули доски, закрывающие окна храма, затрещали стены, а к Ситникову от алтаря опять хлынул поток стихий. Димка не успевал, Матвей скинул экран, вливая силу в Зеркало, — и, не выдержав мощи, обрушившейся на него, снова потерял сознание.

Очнулся он скоро — и снова они сидели на земле, попивая молоко от матушки Ксении, которая с иронией предложила пока окна в храме не ремонтировать. Дмитро, успевший таки и выскочить, и вывести женщину, над ребенком которой сейчас хлопотали врачи, был уставшим, мрачным и злым.