И тогда тихий голос Оуэна сипло произнес:
– Милорд, у меня был сон прошлой ночью. Это был странный сон.
Глава двадцать вторая
Когда Оуэн закончил рассказывать королю о своем сне, выражение лица того полностью изменилось. Исчезла безумная враждебность. Король был словно громом поражен и схватился за край стола, чтобы устоять. Рэтклифф, который все слышал, недоверчиво уставился на Оуэна, его рот раскрылся.
– Рэтклифф, ты говорил ему? – хрипло прошептал король. – Есть ли какой-нибудь… есть ли способ, которым он мог узнать?
Рэтклифф глядел на Оуэна с открытым недоверием.
– Милорд, я не представляю как. Это невозможно.
– Твой шпион на кухне… он проговорился? Разболтал секреты?
– Я… я так не думаю, – сказал Рэтклифф. – Это не имеет никакого смысла.
– Еще как имеет, – сказал король, его голос был отстраненным, а взгляд напряженным. Он уставился на Оуэна, на его лице появилось довольное выражение.
– Значит, это был твой сон? Нынче ночью?
– Да, милорд, – смиренно ответил Оуэн, все еще цепляясь за руку Эви, чтобы его не унес поток страха, способный заставить его онеметь.
– Сосновая шишка, – задумчиво повторил Северн. Он многозначительно посмотрел на Рэтклиффа. Анкаретта была права, он определенно все понял, хотя Оуэн все еще был сбит с толку.
– Ну, парень, – сказал король, положив руку на плечо Оуэна, и шутливо толкнул его. – Ты непременно расскажешь мне, если у тебя будут другие подобные сны?
– Если вам угодно, милорд, – сказал Оуэн, слегка поклонившись.
– Именно так, Оуэн. Это меня очень порадует. Напомни, сколько тебе лет?
– Ему восемь, – сказал Рэтклифф, он определенно был сильно взволнован. – Что с нашим планом, он остается неизменным?
– Он благословлен Потоком, – усмехнулся Северн. – Проследи, чтоб все было сделано, Рэтклифф. Немедленно. – Затем он снова повернулся к Оуэну: – Ну, парень, наслаждайся завтраком.
Когда король захромал дальше, Оуэн понял, что глаза всех в зале устремлены на него. Здесь находились слуги и дети, дворяне, которые пришли подать королю различные петиции. Он объявил о своем сне в зале, полном свидетелей. Многие из них начинали шептаться, указывая на него, откровенно любопытствуя о мальчике, рассказ которого привлек внимание короля.
– Ты не сказал мне про свой сон, – сказала Эви, потянув Оуэна в сторону. – С тобой было такое раньше?
Он покачал головой.
– Это было впервые. Это было похоже на… видение. – Он чувствовал себя виноватым из-за того, что лгал ей, но, разумеется, не мог раскрыть правду без разрешения Анкаретты.
Смысл истории Анкаретты полностью прояснился в то утро, когда лорд Асиломар с восточного побережья Кередигиона и его жена были привязаны к лодкам, спущены в реку на острове святилища Владычицы и погибли, разбившись при падении с водопада. Это была первая публичная казнь, которую увидел Оуэн. Они наблюдали с нижних стен дворца и даже на таком расстоянии видели тысячи людей, которые собрались, чтобы посмотреть, как лодки набирают скорость, прежде чем рухнуть с водопада. Когда оба суденышка достигли конечной границы и остановились, раздался общий вздох. Оуэн пристально смотрел, пытаясь понять, что ему это напоминает.
Когда герцог Хорват вернулся от Владычицы, он что-то сжимал в руке. Знамя. Оуэн не видел герцога несколько дней. Он покинул дворец по поручению короля, что почти наверняка было связано с сегодняшним разбирательством. И тогда Оуэн понял. На знамени был изображен герб Дома Асиломар. Большая сосновая шишка, свисающая с хвойной ветки. Сосновая шишка упала в реку и пролетела через водопад. Как во сне Оуэна.
– Оуэн! – воскликнула Эви, когда дед показал ей смятое знамя. Она удивленно смотрела, прежде чем повернуться к нему. – Ты видел это! Видел во сне!
Глаза Хорвата сузились, его лицо было лишено выражения.
– Все так говорят, – тихо сказал он. – Утверждают, что молодой Кискаддон может быть благословлен Потоком.
– Конечно, дедушка, – ответила Эви с блеском в глазах. – Я всегда это знала. – Она схватила и крепко сжала руку Оуэна.
Оуэн чувствовал, что ему не по себе. На его лице застыла робкая улыбка, но он ничего не сказал.