Королевские идиллии

Песнь смерти, бьет холодными крылами

И лапами перебирает воду.

А Бедивер, былое вспоминая,

Стоял на берегу, покуда барка

Не стала точкой на краю рассвета

И вдалеке не замерли рыданья.

И так был поражен сэр Бедивер

Вдруг наступившей мертвой тишиной,

Что громко закричал: «Король ушел!»

И странный стих тотчас в себе услышал:

«Из бездны в бездну переходит он»^[229].

Тогда покинул берег Бедивер

И, медленно поднявшись на уступ,

С которого корабль еще был виден,

Воскликнул: «Он отправился туда,

Где станет вскоре властелином мертвых,

Когда же он излечится от раны,

То к нам вернется. Ну а если нет?

О горе! Неужели никогда

Три королевы в черном, что кричали

И плакали сейчас на черной барке,

Три королевы, на которых мы

Взирали с восхищением в тот день,

Когда они, сиянием одеты,

Стояли молча подле его трона,

Ему в его беде помочь не смогут?»

И тут из дальней дали^[230] еле слышно —

Уже как будто из другого мира —

Последним эхом горестных рыданий

Вдруг звуки донеслись, как если б некий

Чудесный город встретил ликованьем

С войны вернувшегося государя.

Тогда, сойдя с уступа, Бедивер

Взошел на верх скалы и вновь увидел,

Из-под ладони напряженно глядя

(А может, показалось, что увидел),

Песчинку, что Артура уносила

Все дальше по бескрайнему простору,

Все мельче с каждым мигом становилась

И, наконец, пропала в свете солнца,

Приведшего с собою новый год.

КОРОЛЕВЕ [231]

О, верная своей монаршей сути

И верная стране, как та – тебе,

Свидетельствуй о незабвенном дне^[232],

Когда переболевший лихорадкой

И бледный принц, который, удержав

С большим трудом на полпути к могиле

Чуть тлеющую жизнь, с тобою шел

Мимо твоих людей и их любви,

И прокатилась радости волна,

Усиленная в три миллиона раз,

По Лондону, и крики толп людских

На всем пути приветствовали вас!

Свидетельствуй и о неслышных просьбах

И обращеньях многих рас и вер…

Бьют молнии беззвучные под морем^[233],

Бьют с запада, с востока королевства

И с севера правдивого, откуда

Недавно донеслись до нас слова,

Позорящие нас. «Живите сами.^[234]

Обходится дороговато верность.

Друзья, нам тяжела ваша любовь!

Избавьтесь от оков и уходите».

Таким ли тоном говорить должна

Империя? Исчезла ли в ней вера,

Властителями сделавшая нас?

Ее ли это голос и характер?

Ее ли сделал Хогомон^[235] ревущий

Могущественней всех под небесами?

Какое потрясенье превратило

Ее в тупицу, речь которой ныне

Звучит так немощно? А ведь она

Богаче становилась с каждом часом!

Чья это речь? Британии? А, может,

Так гибнущая говорит земля,

Третьеразрядный остров в океане?

Нет! Истинный ее был слышен голос

Там, где приветствовал тебя и принца

Весь стольный город! Ибо тот, кто верен

Короне, верен и своим далеким

Сынам, что всей душою влюблены

В гигантскую империю свою —

Дом безграничный Англии и трона,

Обширный наш восток… Но этот остров

Не знает, видно, о своем величье,

А если знает, но его позорит,

То ждет нас гибель… Так что, королева,

Не ради них самих, а в честь твоей

Любви немеркнущей к тому, кому

По его смерти посвятил свой труд я,

Прими несовершенные мои

Старинные легенды и сказанья,

Старинные и новые, в которых

В войне с душой выигрывает чувство,

Где идеальным мужеством^[236] сильней

Был наделен реальный человек,

Чем древний тот король, чей дух, чье имя

Струится облаком, похожим с виду

На человека, с горной вышины

И к кромлехам и памятникам липнет…

Или чем тот король из книги Годдфри^[237],

Или чем тот из Мэлори, кого

Перст времени неверного^[238] коснулся,

Когда оно металось меж войной

И буйством, меж вступленьями на трон

И низложеньями… Еще прими

Благословенье твоего поэта,

Который верит в то, что Небеса

Сумеют отвести подальше бурю

От нас и от тебя. Ведь есть средь нас

Напуганные, те, кто – мудро, нет ли —

Уже заметили приметы бури

И вертятся, как флюгеры, от ветра,

И раболепствуют пред каждым часом,

И от бессилья отвергают веру.

Есть кроткие, над кем смеется жизнь,

Трусливые и жаждущие злата,

Трудяги, те, что стонут, но молчат,

Писатели с их ядовитым медом^[239],

Который был во Франции украден.

Есть те, кто, зная, знания скрывают,

И кто, не зная, управляет теми,

Кто знает, ко всеобщему вреду.

Цель мироздания непостижима.

Но ежели с таким трудом растущий

И венчанный республиканским духом

Наш здравый смысл, страну не раз спасавший,

Нас не обманывает, значит, страхи —

Это всего лишь утренние тени,

Громаднее тех форм, что их рождают,

А не другие тени, их мрачнее,

Которые предшествуют тьме в битве

Той, что на западе идет, где все

Высокое, святое погибает.

Л. ВОЛОДАРСКАЯ ПРИЛОЖЕНИЯ

БИБЛИОГРАФИЯ РУССКИХ ПЕРЕВОДОВ (первое издание)

КНИГИ

Спасенный. Повесть в стихах / Перевод А. Барыковой. – М., 1891. Магдалина / Перевод А. Федорова. – М., 1895. Королевские идиллии / Перевод О. Чюминой. – СПб., 1904.

ПУБЛИКАЦИИ

Годива / Перевод М. Михайлова. – «Современник», (1859), т. LXXVII, отд. I, стр. 5–8.