Королевский тракт

Ночь, пришедшая с низовий обильного водами Рихаса, накрыла так полюбившийся старому Вардхайму город. До самого утра исчезли ставшие за много лет родными извилистые улочки ремесленных кварталов, густо облепившие центральные проспекты, грозная махина Крабьего форта, непоколебимой громадой возвышающегося над портом и ближайшими к нему кварталами, многочисленные нойхофские рынки, переулки, дома и пруды… Казалось что город, имеющий под заботливой рукой нынешнего ярла все шансы сравниться с один из великих канаанских «человейников», до самого утра окончательно растворился в сонном небытии. Все скрыла, укутала своими крыльями тьма в Нойхофе и окрестностях. Разве что резные бойницы цитадели оставались, легко различимы на фоне звездного неба, когда на четырнадцатую ночь от светлого праздника Белтайна[85], тишину опустевших улиц нарушили копыта лошадей очередного гонца. Скорее всего — с многострадального востока Треверской марки.

Поначалу новая война не могла не испугать горожан.

Досужие «мудрецы» принялись болтать по тавернам да кабакам, что новая власть мол, много чего напридумала. И вроде как даже неглупого, но сам-то ярл сейчас за горами (если вообще жив), а потому того и гляди — понадобится снова собирать серебро, да откупаться у очередных победителей. Иначе не миновать резни…

В общем, народ занервничал, и из небытия вынырнули недоброжелатели нового ярла.

Некоторое, и возможно очень немалое число тех, кто поддерживал, например, бывшего главу гильдии красильщиков. Или, может быть, те, кому удачливый чужак просто не пришелся по сердцу.

Ничего такого особенного, но стали они марать стены срамными картинками и ждать, что будет дальше. И поначалу нойхофцы встретили все эти упражнения в рисовании не без одобрительных улыбок. Но у каждого забора или стены есть свой хозяин. И именно он отвечает за него перед городской стражей.

Поэтому за скабрезные картинки пришлось платить вполне конкретным людям. А это было — уже совсем не так весело…

Прошел месяц, второй, третий… Война вроде как никуда не делась — легкие галеры или новые, почти такие же быстроходные повозки из тех, что за год до того стали собирать в виндфанских мастерских — время от времени, конечно же, привозили тяжелораненных к городской пирамиде, но и только.

К этому времени пару подвыпивших подмастерьев-рисовальщиков поймали.

Сначала их избили домочадцы хозяев дома, потом — выборный судья прописал еще вразумительных батогов и по два месяца общественных работ. Самых грязных и неприятных из тех, что могли придумать затейники из городской стражи.

И постепенно все это рисование сошло на нет…

Люди стали думать, как жить дальше, и выходило у них вот что: прежние ярлы — хундинги — за почти 700 лет, что правили, не раз и не два были вынуждены биться с неспокойными соседями. Однако для таких битв они призывали каждого, кто мог держать оружие.

А вот сейчас — убии с тулингами напали, почти сразу после недавней гражданской войны, пока племя не успело оправиться от междоусобных ран, — но слуги-хевдинги нового ярла почему-то не собирают всеобщее ополчение. Не собирают даже всех тех, кого сами же отобрали и назначили воевать на случай именно такого нападения…

И тогда заскучавшие горожане стали задаваться вопросом: мол, как же так, власть-то, получается, крепка? Нет, победить, конечно, все равно не получится, но может быть есть шанс, что коронные хоругви измотают врага где-то там, вдали — на восточных землях — и откупаться придется уже самому ярлу?

Нет, Ингвар Чужеземец, ставший с недавних пор Ингваром Треверским, показал себя хозяином рачительным, и ни кто не сомневался, что он потом свое вернет! Но одно дело расплачиваться всем племенем, собирать серебро со всей марки, и совсем другое — если ополчения тулингов и убиев придут под стены Нойхофа. Они не станут ждать, пока остальные треверские кланы растрясут мошну. И если до того дойдет, конечно же, придется снова обирать городские ремесленные и торговые гильдии.

Но потом — прошел еще месяц, и как раз в середине февраля — все они наконец-то получили ответы на все свои вопросы.

Накануне ночью шесть переполненных воинами драккаров прокрались вдоль берега и укрылись в зарослях на мелководье, а на следующий день, воспользовавшись утренним туманом — надо признать, у Рихаса это обычное дело на рассвете — попытались воспользоваться подходящим моментом. Несмотря на идущую войну, никто почему-то не догадался выжечь тростник, всего-то в трех сотнях шагов от городской гавани…

В общем, в тот момент, когда очередной купец собрался покинуть Нойхоф и смотрители опустили цепи, как вверх, так и вниз по течению (просто потому, что пришло время), из зарослей без шума и крика враги бросились в атаку и попытались прорваться в гавань.

Казалось, неминуемо быть беде!

Нет, конечно же, шесть — максимум семь сотен воинов взять Нойхоф вряд ли смогли бы. В цитадель и к городской пирамиде уж точно их бы не пустили. Но хорошенько пограбить, нахватать пленных и выжечь все до чего смогли бы дотянуться — это бы они обязательно сделали.