Я сжимаю в руках блокнот. Отчет Оуэна, его жестокие слова обо мне. Страницы, залитые слезами.
Я стискиваю его еще сильнее. Оуэн такой же, как и все остальные.
Приглушенный флуоресцентный свет мигает над головой. Я чувствую, как с каждым шагом вибрации под ногами становятся сильнее; низкое сонное бурчание, словно спящий дракон ворочается во сне. Какие ощущения должны возникать при тысячах градусах нагрева? Я вижу уходящие в бесконечность металлические трубы над головой, и меня передергивает. Я словно охвачена огнем. Пылаю.
От такой мрачной мысли я останавливаюсь и собираю все силы, чтобы не упасть. Я ложусь на холодный гладкий цилиндрический блок и закрываю глаза от избытка всколыхнувшихся эмоций. Стыд – за то, что вела себя неподобающим образом с представителем персонала Королевства. Беспокойство – меня могут поймать. Сожаление – я до сих пор по-настоящему не понимаю, что это значит – верить в судьбу или предназначение, но какая-то часть меня осмелилась попытаться понять это.
Люди удачливы. Каким-то образом им удается отличать настоящее от ненастоящего без эмпирических данных. Они просто знают, и все.
Но как?
«Как он мог?! – негодование захлестывает меня. – Зачем он
Я открываю глаза и быстро меняю свои настройки. «Я здесь по одной-единственной причине, с одной– единственной целью», – напоминаю я себе.
Я укрепляюсь в своем намерении и продолжаю двигаться навстречу спящему чудовищу.
Месть.
Это должно закончиться. Все это.
Все чувства, которые, как я думала, я испытываю к Оуэну. То, как он изменил меня, позволил мне
Все кончено.
Или, что звучит еще ужаснее: никогда ничего не было.
Я продолжаю спускаться по сырому холодному коридору и чувствую, как мой пульс учащается по мере того, как тоннель становится все уже и запутаннее, разделяясь на галереи и пещеры, как подземный лабиринт. Я иду на звук ритмично пульсирующих уплотнителей и вскоре, к своему огромному облегчению, нахожу расширяющийся коридор. Тропинка из известняка переходит в деревянный настил, под которым пол стремительно обрушается, и становится видна пещера, огромная, как дворец, и высокая, как Стальной Гигант.
Очень осторожно я иду к мостику. Смотрю вниз. Открывшийся вид поражает воображение, завораживает меня, это – настоящее сердце Королевства: огромный уплотнитель из оцинкованной стали, разрушающий все на своем пути, раскачивается взад-вперед, как маятник.
И потом я жду.
Как я и рассчитывала, ему понадобилось двенадцать с половиной минут, чтобы дойти до меня от входа в тоннель на парковке для персонала.
Я чувствую шаги раньше, чем слышу его голос.
На мгновение вспоминаются Ромео и Джульетта.
Запретная любовь двух жизней, окончившаяся смертью.
В правой руке я крепко сжимаю рукоятку карманного ножа Оуэна.
Нет,
Открываю.
Вытаскиваю лезвие.
Готово!
«Ана!»
Когда я оборачиваюсь, Оуэн стоит у мостика, и я не могу понять выражение его лица. Вероятно, я никогда и не понимала, что он чувствует на самом деле.
И все же…
Он пришел. Я знала, что он придет. Знала, что так и будет. Ведь он всегда ходил за мной, появлялся там, где оказывалась я. Он преследует меня, как приманку, даже в таком жутком подземелье.
Это все было частью плана.
Моя система охвачена яростью. Далеко под мостом горит мусоросжигатель.
Я сильнее сжимаю нож.
«Подойди ближе! – кричу я ему. – Мне нужно показать тебе кое-что».
53
Разговор после судебного заседания
[1:29:07—1:29:42]
Д-Р ФОСТЕР:
Ты специально заманила его к мусоросжигателю.АНА:
Да.Д-Р ФОСТЕР:
Потому что была в ярости.АНА:
Потому что я хотела преподать ему урок.Д-Р ФОСТЕР:
Урок, который он не смог бы забыть?АНА:
Думаю, план был такой.Д-Р ФОСТЕР:
Значит, ты признаешь это. ТыАНА:
[Пауза.] Д-р Фостер, Вы меня еще плохо знаете.54
Август Ворона чатам
Тринадцать месяцев до суда
Даже собираясь сделать то, что задумала, я не могу не залюбоваться его красотой. Линия плеч. Форма подбородка. Изгиб губ.
Так же, как не могу не заметить выражение его глаз.
«Я могу объяснить, – задыхается он после бега. –
Он еще недостаточно близко. Недостаточно. Еще несколько футов.
«Я устала от лжи, – говорю я, размахивая перед ним его блокнотом. – Я устала от лживых слов».
«Я не врал, – настаивает он. – По крайней мере, не тебе. На самом деле, я врал всем,
«Не надо».
«Пожалуйста, Ана! – его глаза ищут мои. – Ты позволишь мне объяснить?»