Королевство на грани нервного срыва

– Моя сестра во вселенной, ваше величество, Людмила.

– Значит, тебе не будет скучно. А теперь подите прочь. У меня сеанс живописи.

Мы смылись так быстро, как только могли, и дух перевели только в зале мессера Софуса.

– Ну что? – спросил меня он.

– Я в ужасе. Как такое произошло?

– Это все Хелена и ее брат псевдо-Маттео. Если бы найти его и прикончить, все вернулось бы на круги своя. Но он же не человек, он комета.

– Ничего, – сказала я, – я справлюсь. Я найду эту тварь.

Мы вернулись в багровый зал мессера Софуса, и он сказал:

– Люция, если ты действительно хочешь победить брата Хелены, то его надо бить его же оружием.

– Каким?

– Он поэт.

– Ох-х-х. Из меня поэт, как из…

– Ничего. Мы тебе поможем.

– А пока ты будешь сочинять, я научу вас, девочки, искусству плетения и расплетения струн Всего Сущего. Всякая звезда, а уж тем более сверхновая, должна это знать.

Да, такая наука – это вам не кружевоплетение! В космосе мы потратили не одну пару световых лет, а локально – целый год, чтобы освоить этот талант. Но зато мессер Софус был доволен и знал теперь, что в космосе мы не новички.

– Вот теперь, – сказал он мне, ты можешь вызывать на поединок своего врага.

– Я не сочинила стихотворения…

– И это говорит вдова великого поэта! Экспромт, Люци, – это лучший удар в поединке.

– Так как мне его вызвать?

– Так и скажи: «Ты, принявший чужой облик, я вызываю тебя на поединок».

И я сказала.

Вокруг был свет, и я не сразу поняла, что этот свет излучаю я. А напротив была клубящаяся, искрящаяся тьма – замершая в изумлении комета.

– Люция? – удивился губитель моего возлюбленного. – А ты сияешь. Я-то уж думал, что ты так и сгинула в той дыре, в которую тебя сунула Хелена.

– Хелены больше нет.

– Ни о ком и ни о чем нельзя сказать, что его больше нет. Смотри, Хелена, сестра моя, кто пришел!

Словно бездонная глотка раскрылась передо мной. Но потом она решила скокетничать и принять человеческий облик. Красавица с бархатистой кожей, сияющие волосы едва удерживаются великолепной короной. Черное платье из кружев и драгоценных камней – просто не враг, а совершенство!

– Хорошо выглядишь, Хелена.

– Это благодаря твоей Планете. Жалко только, что люди спаслись. Человеческая кровь придает такой румянец коже…

– Ты подлая тварь, Хелена, и я с удовольствием уничтожу тебя и твоего братца.

– Не получится. Ничто не уничтожимо. А мы – ничто, ничто из того сущего, что тебе доступно. Это мы сейчас просто красуемся. А можем и ударить. Вот так.

Я закричала. Она опять жгла меня, жгла невещественным пламенем душевной боли, стыда, отчаяния – за Маттео, за Оливию, и я потускнела, как уголек.

– Ну вот. Уже ведь не так сияется?

– Хелена, что сделало тебя такой?!

– О, тебе интересна моя биография? Меня такой сделало то, что вы, люди, называете любовью. Я полюбила и была отвергнута.

– Знаешь, сотни людей страдают от несчастной любви, и никто из-за этого не убивает целые миры.

– Кому какая судьба. Полно болтать. Сразись с моим братом. А потом, если сможешь, со мной.

И я увидела спортивный зал, зрителей, фехтовальную дорожку и противника напротив меня: белый костюм, маска. Мои пальцы сжали рукоять рапиры. И бой начался. Только здесь уколы были настоящими.

Он был хорошим бойцом. Трибуны ликовали. Но я тоже не сдавалась. С самого начала я старалась уйти в глухую защиту, чтобы сберечь силы, но вот я почувствовала, что он выдохся, и стала наступать. Укол, укол, еще укол. Псевдо-Маттео зашатался и вдруг упал на одно колено:

– Пощады!

– Брат, стыдись! Она же насекомое!

– Нет, я больше не могу, я устал. Деритесь все сами.

Он бросил рапиру. Я удивленно крутнулась, открывая спину, и тут же его рапира вошла мне под левую лопатку.

Я упала:

– Не перевоспитать вас.

– Это точно. Послушай, ты был поэтом, и когда-то ты спел песню, сломавшую всю мою жизнь…

– Ты не поэт.

– Откуда тебе знать: Слушай и учись, мальчишка!