Внимательно наблюдали за всем происходившим в Аравии и русские дипломаты. Принимая во внимание тот факт, докладывал (11.05.1906) посол Российской империи в Константинополе Иван Алексеевич Зиновьев, что, «помимо Багдадского и Бассорского вилайетов, арабское восстание охватило и области, лежащие в центре Аравийского полуострова, и что турецкая армия не в состоянии подавить выступление арабов в Йемене», можно полагать, что «турок ожидают тяжелые времена». Ширящееся, день ото дня, национальное движение арабов чревато для Турции последствиями, «весьма прискорбными для ее положения в Азии»
(97).По сведениям российских дипломатов, говорится в документах Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ), «нить антитурецкой коалиции на севере и северо-востоке Аравии шла через шейха Мубарака». На юг она уходила «в племена мунтафиков, с
шейхом которого у правителя Кувейта был уговор о взаимной поддержке в политических делах», а на север — к эмиру Неджда, столь же жестко настроенному против турок, как и шейх Мубарак (98).Среди главных событий-предвестников «пробуждения национального сознания» у арабов Аравии, «нарождавшейся у них тяги к самостоятельности и независимости», к освобождению от ярма владычества Османской империи российские дипломаты называли выступление ‘Абд ал-‘Азиза Аль Са’уда против Рашидитов, союзника Османской империи и ее опоры в Северо-Восточной Аравии (99).
Сообщая о росте «национального сознания» среди племен Верхней Аравии и их «страстном желании освободиться от турок», русский консул в Басре, надворный советник Константин Васильевич Иванов, информировал (15.09.1907) Санкт-Петербург об имевшемся у арабов «военном потенциале» (с акцентом на Эль-Хасе). Численность населения Эль-Хасы вместе с Эль-Катифом и Катаром, писал он, составляет «250–260 тыс. душ». Из кочующих племен, которые могли бы поддержать ‘Абд ал-‘Азиза Аль Са’уда в его схватке с турками и Рашидитами и выставить крупные ополчения, следовало бы упомянуть следующие. Во-первых, ал-‘аджман
и ал-мурра с семью тысячами и четырьмя тысячами мужчин соответственно, способных держать в руках оружие; бану хаджир и бану халид, в каждом из которых — по три тысячи воинов. Всего в кочующих племенах того края, докладывал он, насчитывалось тогда «166 тысяч душ, в том числе 17 тысяч воинов» (100).Что касается «военной силы турок», то всего в вилайете Басра, как следует из донесения другого русского консула, Сергея Владимировича Тухолки (Басра, 25.03.1910), было расквартировано «22 батальона, в том числе три в Эль-Хасе и Эль-Катаре», и две батареи. «Командир войск в Басре, — указывал он, — Шамиль-паша, — горький пьяница. Образованных офицеров мало. Солдаты плохо одеты и накормлены». С учетом сказанного, констатировал он, можно сделать вывод, что «… с теперешними жалкими силами держать в повиновении арабские племена турки не в состоянии» (101).
Неважно обстояли дела и в самом «стане Рашидитов», отмечает в своих воспоминаниях Филби. Основательно покачнувшись под ударами ‘Абд ал-'Азиза Аль Са’уда, клан Рашидитов утратил фундамент единства, и в нем началась долгая и кровопролитная борьба за первенство, забравшая жизни многих его членов
(102). 29 декабря 1906 г. не стало в ходе дворцового переворота эмира Мит’аба Аль Рашида. Правил менее года; был убит тремя его племянниками. Организатора этого переворота, шейха Султана ибн Хамуда, удерживавшего власть до января 1908 г. и пытавшегося, почувствовав шаткость своего положения, бежать вместе с казной эмирата в Египет, перехватил, заточил в тюрьму, а потом и задушил, как рассказывает А. М. Васильев, его брат Са’уд ибн Хамуд. Того, в свою очередь, сменил у власти в 1909 г. при поддержке крупного хаильского клана ал-Субхан, его малолетний сын Са’уд. Такая чехарда во власти, со слов хронистов Неджда, продолжалась вплоть до «кончины» эмирата Джабаль Шаммар в 1921 г. (103).