Королевы бандитов

– Я в порядке, в порядке, – забормотала Фарах в ответ на утешения, блестя увлажнившимися глазами. – Не беспокойтесь обо мне!

Ее свежеобретенное вдовство наладило в группе полнейшее взаимопонимание. Внезапно все забыли о том, что Фарах – бездельница, нарушающая свои обязательства, и выяснилось, что все женщины восхищаются ее честнейшим и благороднейшим нравом, что они всегда верили в ее способность превозмочь финансовые затруднения и что каждая из них была готова покрыть долг дорогой подруги, но они уступили эту величайшую честь Гите как лидеру их группы, хотя все без исключения были бы счастливы занять ее место.

– Для тебя с картошкой и лишней порцией гороха, – сказала Фарах, протягивая Гите пластиковый контейнер с самосами. Судки, которые она раздала другим женщинам, были металлическими. – Всё как ты любишь. Ты и правда похудела, Гитабен, – громко заявила она, на что Салони отреагировала насмешливым фырканьем. – Надеюсь, ты не заболела.

Прити тем временем уже откусила от самосы, держа ее над открытой ладонью, чтобы не просыпать крошки на пол:

– Вкусно!

– Да просто вкуснотища, типа! – подхватила Прия. – Но это мы должны были принести тебе еду после всего, что ты пережила…

Салони свой судок и не подумала открыть.

Фарах приняла притворно застенчивый вид.

– О, – сказала она, – это было так тяжело, и всё же мы справимся. Нельзя плохо говорить о покойниках, но…

Сестры подались к ней, забыв о самосе – запах жареных сплетен был слаще аромата еды.

Фарах вздохнула, словно готовилась расстаться с сокровищем:

– Самир был алкоголиком.

– О нет! – охнула Прити.

– О Рама! – ахнула Прия.

– О да, это правда. Он был алкоголиком, и это еще не всё. – Фарах выдержала паузу, прикрыв глаза и будто бы набираясь храбрости. – Он бил меня. Часто.

– О нет!

– О Рама!

– Я дико извиняюсь, – вмешалась Гита. – Мы что, все будем делать вид, что это для нас новость? Что мы не видели ее побитого лица на позапрошлой неделе? Да у нее глаза были как два баклажана.

Все, за исключением Салони, которая уставилась на Гиту скорее с недоуменным любопытством, чем с привычным раздражением, ее речь проигнорировали. Сделав глубокий вдох, отважная Фарах продолжила:

– Мне стыдно это признавать, но детей он тоже бил.

– О нет!

– О Рама!

– Ох ты ж блин, – пробормотала Гита.

В каком-то смысле было облегчением узнать, что она не единственная святая простота в группе. Рамеш в свое время ловко ею манипулировал, заставляя верить, что она его не заслуживает, и Гита на его манипуляции поддавалась, потому что была слишком молодой и влюбленной. Но позволять Фарах водить себя за нос было нельзя, и Гите требовался план, чтобы напомнить ей, кто тут главный.

Прошедшая неделя выдалась на удивление спокойной. Гита вставала и весь день работала с обычным усердием. Ела с обычным аппетитом. По сути, когда привыкаешь к чему-то, начинает казаться, что по-другому и быть не может и что человеческая способность адаптироваться к любым обстоятельствам велика есть, но Гита чувствовала, что ей понадобится немало времени, чтобы привыкнуть к мысли о том, что она – убийца. Недели три как минимум. Вместе с тем ей было стыдно – не столько по моральным соображениям, сколько потому, что это выдавало ее душевную незрелость, – стыдно признаться самой себе, что куда больше ее тревожили другие события позапрошлой недели, а именно то, как они расстались с Каремом.

Изначальное чувство унижения, заставившее ее дать себе зарок больше с ним не встречаться, успело забыться и уступило место желанию помириться. Сейчас ей нужен был друг больше, чем когда-либо, и хотя она не собиралась ничего рассказывать Карему о своей истории с Фарах, его общество стало бы для нее целительным бальзамом.

В итоге в тот же день, еще до собрания группы заемщиц, Гита не выдержала. Засунув гордость подальше и вооружившись слегка увядшей уже бутылочной тыквой, она направила свои стопы к магазину Карема. Из других лавочек торгового ряда неслась веселая музыка, все объявляли о предпраздничных распродажах, и хотя обещанные скидки были фальшивыми, жители деревни вовсю закупались к завтрашнему Карва-Чаутх хной в конусах для росписи, деревянными горшочками-карвами для подношений, новыми металлическими тарелками-тхали и украшенными мишурой ситами, через которые женщины будут смотреть на Луну и на лицо мужа. Традиция праздновать Карва-Чаутх появилась недавно, поэтому женщины с особым тщанием следили за тем, чтобы на молитвенных блюдах все было на своих местах: рис, киноварь-синдур, чаша с водой, светильник-дия и благовония. Зачем кому-то понадобилось по доброй воле добавлять еще один постный день к длинной череде других постов, выходило за рамки понимания Гиты. Впрочем, кинематограф может чему угодно придать романтический ореол и сделать популярным.