Королевы бандитов

Из вежливости надо было бы возразить, сказать, что тут нет вины Салони, но честность заставила Гиту промолчать.

– Где ее сын сейчас?

Салони вздохнула:

– Понятия не имею. Слинял куда-то. Даже не появился на похоронах, чтобы поджечь погребальный костер матери, эгоистичный чутья. Лучше быть бесплодной, чем родить такого сына. – Она покосилась на Гиту: – Прости.

Гита не стала ее разубеждать.

– Тогда кто оплатил похороны Руни? Ты?

Салони кивнула:

– Этим я, конечно, ничего не исправила, но мне показалось, что надо поступить именно так. – Она робко улыбнулась. – Как там твоя мама всегда говорила? Съела кошка девятьсот мышек и отправилась в хадж?

Гита не сказала, что недавно эта пословица вспомнилась и ей самой.

– Да.

– Я скучаю по твоей маме.

– Я тоже. – Боль утраты вдруг стала чуть легче от того, что ее разделила с ней Салони. Оказалось, что Гита не одна, кто помнит о матери, и от этого мать стала чуть более живой в ее воспоминаниях. – Она очень тебя любила, Салони. И была бы рада увидеть, что вы с Саурабхом так счастливы.

– Да уж, Саурабх сейчас определенно счастлив, – хмыкнула Салони. – Посмотрим, как он будет чувствовать себя, когда проснется завтра утром. – Она откашлялась. – Но ты права. Мы с ним действительно счастливы. В целом. Спасибо Всевышнему, он у меня бесхарактерный.

– А как же иначе? В отношениях есть место только для одного самодура с характером.

– Заткнись. И еще он продвинутый. Современный. Например, ему нравится, когда я с ним выпиваю. Кто из мужчин позволяет женам такое? И у него хватает ума не всегда принимать сторону матери в наших с ней перепалках. Ему даже удалось уговорить эту горгулью не брать приданое за меня у моих родителей. Представляешь? Его семья ведь тоже бедствовала. Но мы с ним из одной касты, и это оказалось важнее денег. Ну, это и еще то, что у меня светлая кожа. А, ну да, и глаза. Я тебе не рассказывала? Когда у нас родились дети, свекровь постилась по две недели, моля богов о том, чтобы у них глаза позеленели. Стерва…

Гита не стала уточнять, что Салони не могла рассказать ей об этом, потому что они не общались последние шестнадцать лет. Она просто кивнула.

– У старших поколений пунктик на санскарах[125]. Рамешу тоже пришлось убеждать свою семью не брать за меня приданое, и он выиграл эту битву. И за это я всегда была ему благодарна, несмотря на то, в какую тварь он превратился. У моих родителей не было сына, который мог бы позаботиться о них в старости, так что им нельзя было обойтись без сбережений. – Гита помолчала. – Хотя по правде не было у них никаких сбережений. Мне до сих пор не верится, что отец мог оставить столько долгов. Я знаю, он этого не хотел, но не перестаю удивляться, потому что мне казалось, что я знаю его лучше.

– Так… – Салони опять закашлялась. – Послушай, Гита, я…

– Эй, откуда он тут взялся?!

– О, я забыла тебе сказать…

– В чем дело? – уставилась Гита на Карема, который играл с Бандитом у крыльца ее дома – бросал палку, и пес приносил ее обратно.

Когда женщины подошли, Бандит обнюхал лодыжки Салони и со знанием дела оседлал ее ногу. Салони, лягнув его, спряталась за спину Гиты, но насильник последовал за ней.

– Салонибен попросила меня доставить тебе выпивку на дом. – Карем достал из сумки бутылку.

Салони хихикнула, все еще отбиваясь от Бандита:

– О, да, это мой подарок, Гита. А то надоело – как ни приду к тебе, выпить нечего, кроме воды. Эй, не могла бы ты сказать своему псу, что я замужняя женщина?!

– Когда ты успела?.. – начала Гита и вспомнила, что Салони возвращалась в лавку Карема якобы за ключами, забытыми там. – Ладно, проехали. Зайдешь? Бандит, отстань от нее!

Салони и Карем ответили на вопрос хором: она сказала «Нет», а он – «Да». Карем тотчас смутился и пробормотал:

– О, черт, прости, я думал…

Широкая улыбка Салони показалась Гите оскорбительной:

– Карембхай, я обещала Гите составить компанию, но мне срочно нужно домой. Может, останетесь и поболтаете с ней?

– Конечно.

Когда Карем наклонился погладить Бандита, Гита ущипнула Салони за локоть и прошипела:

– Что ты творишь?

– А ты? Тебе нужно алиби! Пусть он останется!

– Мы уже обеспечили себе алиби!

Салони поиграла бровями – опять же, как сочла Гита, крайне оскорбительно:

– А все равно пусть останется. – И была такова.

Гита отперла дверь своего дома, но входить не спешила.

– Ты не обязан оставаться. Салони… она вечно плетет интриги. Я знаю, что тебе нужно возвращаться к детям.

– Они и без меня справятся. Я хочу с тобой поговорить. Можно? – Гита кивнула. – Бандита тоже позови. Он, наверное, проголодался.

В доме Карем осмотрелся с тем же интересом, с каким Гита недавно изучала его жилище. Пока она ставила кипятиться воду в кухонном закутке, он разглядывал ее рабочий стол.

– Почему ты не пьешь алкоголь? – спросила Гита. – Из-за религии?

Он включил радиоприемник.

– Да я пробовал, просто меня это не увлекло. Я больше по табаку. Но дочка взяла с меня обещание, что я брошу, так что теперь позволяю себе всего одну биди по вечерам.

– Салони хочет, чтобы я с ней выпила.

– Не знал, что вы с Салонибен дружите.