Королевы Нью-Йорка

И убегаю с его подъездной дорожки – под подошвами хрустит гравий. Достигнув велосипеда, я нахлобучиваю шлем и убираю подножку. Я слышу, как Акил зовет меня, но не оглядываюсь. Только кручу педали с такой силой, что начинают болеть ноги, и попутный ветер несет меня домой.

31 Эверет

– Выглядишь идеально.

«Идеально» – не то слово, которое я выбрала бы для описания надетого на мне колючего жакета из синего атласа или шапки-докер с узорами в виде драконов, нахлобученной мне на макушку. «Позорно» подошло бы куда больше. «Фальшиво» тоже. «Ариэль была бы в ужасе» – вот еще вариант до кучи.

Костюмерша Джули подводит меня за плечи к ростовому зеркалу, чтобы мы могли насладиться видом этого убожества во всей его полноте. Такое чувство, будто в рукавах ползают постельные клопы или жужжат мошки, которые упорно поедают мою плоть.

Джули в блаженном неведении.

– Я использовала этот костюм для последней «Милли», над которой работала, и, честно скажу, меня поражает, что у моих Чин Хо одни и те же габариты. Какова вероятность, а? Наверное, это судьба.

Она посылает воздушный поцелуй потолку гримерки, будто это театральные боги благословили нас дешевыми мешковатыми костюмами с вроде как азиатскими мотивами. Я вымученно улыбаюсь ей. Всю неделю я только так и улыбаюсь. Например, когда Чейни вчера за ужином поцеловал меня в лоб. Или когда Рэй спросила меня, живу ли я в «азиатской части Нью-Йорка». Ариэль в Корее носит украшения мертвой сестры и старается быть сильной, Джиа мечется между рестораном, Акилом и больной бабулей, а я способна лишь улыбаться по команде и пытаться забыть, что здешний театр интересует только цвет моей кожи.

Я поправляю жакет, думая о том, что за Чин Хо носили его до меня. Были ли то ребята вроде Райана, которые не задумываясь согласились на роль китайца? Или они тоже испытывали раздвоение личности всякий раз, когда приподнимали шапку в драконах, лакействуя перед злобной миссис Мирс? Болела ли у них душа, когда они задумывались о своих друзьях, о самих себе и тех проблемах, с которыми сталкиваются реальные Чин Хо? Те, кого писатели в полосатых костюмах с сигарой в зубах никогда не смогли бы понять?

Из динамика гримерки звучит голос Абеля – он объявляет перерыв на двадцать минут. Джули находит свою сумку, роется в ней и достает ключи.

– О, слава богу, – говорит она, – умираю с голоду. Эв, повесь костюм обратно на плечики, ладно? Там есть вешалка с твоим именем.

Я молча киваю, и она выпархивает из комнаты, позвякивая ключами на ходу. Я торопливо расстегиваю жакет.

Через три недели в эту гримерку (стены здесь противного желтого цвета мочи) набьются актеры и актрисы в платьях-чарльстон с бахромой, а их лица будут покрыты толстым слоем белого грима. Джейкоб в пиджаке, усыпанном крошками «Доритос» (вообще-то есть в костюмах запрещено), наверняка развалится на диване, а Валери наденет парик с короткой прямой челкой и преобразится в точную копию Саттон Фостер из ревущих двадцатых. Места в зале заполнятся родителями и людьми со всего Огайо (театральные постановки «Люшеса Брауна» – здесь главное событие лета), которые во время антракта будут хрустеть дорогущими снеками. Помреж объявит, что до начала пять минут, и все мы торопливо пожмем друг другу руки, чтобы не сглазить успех. Всеобщая суета перед выходом на сцену – не похожая ни на что коллективная эйфория, лучше эффект, чем от травы, от которой я закашлялась на той роковой вечеринке с актерами. Это ощущение мы запомним на многие годы.

Вот только мне, застывшей в спортивном топе и коричневых брюках, вообще не хочется ничего запоминать. Я предпочла бы полностью забыть это лето. Возможно, Ариэль сумеет приложить свои научные познания, стереть мне память и откатить меня к той версии Эверет, которая делала по пятьсот фоток в костюмах, потому что ей нравилось притворяться кем-то другим, которая рыдала после каждого спектакля, потому что тосковала по неописуемой магии театра.

Я снимаю брюки и натягиваю легинсы и футболку. Подхватив костюм, я возвращаюсь в зал, где сбоку от входа стоят рейлы с одеждой. Вокруг них теснится толпа, все высматривают свои костюмы и аксессуары. Подойдя поближе, я замечаю подрагивающую спину Валери – она, зажав руками рот, пытается сдержать смешок. Она отходит вправо, и я вижу, кто в этой толпе.

Рэй в красном шелковом жакете Бун Фу, который ей велик. София, у которой палочки воткнуты в прическу как рога, а глаза растянуты в стороны с помощью черной подводки. И Чейни в шапке-докере, идентичной той, что у меня в руках.

– Американская мечтаааа! – визжит София, задыхаясь от смеха, и подводка плывет, растекается по ее лицу. – Иди сюда, тебе тоже нарисую.

Я оцепенело наблюдаю, как она подводит черным карандашом глаза Чейни. Абель Пирс, облокотившись на пианино, что-то обсуждает с Кайлой и, похоже, не замечает, что происходит на периферии.

Я робот Эверет. Я бесчувственная Эверет. Но в конце концов меня отпускает.

– Это что еще за херня?!