Короли Жути

– Ну а я защищал своих малюток. – Ганелон потрепал шевелюру Матрика, который отдернулся и смущенно пригладил редеющие волосы.

Гэбриель оглянулся:

– И правда, Муг, прости. Сам понимаешь, иначе было нельзя.

Волшебник со вздохом поглядел на хнычущих малышей:

– Ага, понимаю. Ладно, хоть этих спасу.

«Тоже мне спаситель выискался! – едва не фыркнул Клэй. – Мы идем самой опасной дорогой в самое жуткое место на свете, а он их, видите ли, спасает…»

– А как ты их назовешь? – полюбопытствовал Грегор.

Дейн отчего-то захихикал.

– Я еще не решил, – ответил волшебник и скорчил недовольную рожу – похоже, устал от своей ноши. – Гэбриель, нам не пора сделать привал? Они есть хотят…

– Чуть позже, – сказал Гэбриель, не оборачиваясь.

На гору поднимались весь день. Сначала пересекли предгорье, а потом начали карабкаться на пик, именовавшийся Освобождение, если верить Киту. У Клэя огнем горели ноги. При каждом шаге правое колено глухо покряхтывало, что, конечно же, тревожило бы, но у Муга с Матриком суставы пощелкивали точно так же, поэтому Клэй несколько приободрился. Судя по всему, Ганелона усталость вообще не брала, он шел как заведенный. Саббате тоже хватало сил, несмотря на тяжелый черный доспех. Вот уже пару часов она безмолвно шагала рядом с Ганелоном, закинув костяную косу на плечо, как рыболовную удочку.

Гэбриель упрямо шел впереди – он спотыкался, падал, но тут же вставал, словно бы вздернутый невидимыми нитями, как марионетка, пляшущая в руках его неукротимой воли.

Путники карабкались все выше и выше. Лес остался далеко позади и теперь был похож на чернильно-черный океан, жадно плещущий у подножья горы. Под ногами похрустывал снег, дыхание вырывалось изо рта белыми облачками пара. Похолодало, и Матрик предложил сделать из совомедведиков шубы, на что Муг пригрозил вспороть Матрику брюхо, вытащить кишки, а самим для тепла забраться внутрь.

Незадолго до заката друзья наткнулись на пещеру – пустую, если не считать низенького стола и перепревших тюфяков, где сидели друг напротив друга два древних скелета. На столе перед ними лежала игральная доска из лунного камня с резными фигурками для игры в четверицу. Игра изображала войну между грандуальскими богами: Летний король и его дочь Глифа сражались с Зимней королевой и ее сыном Вайлом. Игроки должны были обладать и тактическими, и стратегическими способностями. Вполне естественно, что Клэй постоянно проигрывал, даже – стыдно признаться – своей девятилетней дочери.

На доске пешка Зимней королевы была переставлена на два квадрата вперед.

– Великолепный ход, – сказал Муг.

– Сразу видно, что играли настоящие мастера, – согласился Кит.

Клэй, ничего такого не видя, недоуменно наморщил лоб и уставился под стол, где свернулся клубком скелет кота, – похоже, бедолага предпочел умереть во сне, пока один из этих самых мастеров обдумывал ход, которого так и не сделал.

Ганелон хмыкнул, потер заросший щетиной подбородок и передвинул на доске пешку противника.

– Точно знаешь? – ухмыльнулась Саббата.

К безмерному удивлению Клэя, Ганелон посмотрел на нее с чем-то похожим на любопытство и кивнул на доску:

– Прошу к столу.

Дива хищно оскалилась и, отпихнув скелет, уселась на тюфяк. Ганелон ухватил второй скелет за череп и отбросил в сторону.

Со стороны все это выглядело не просто странно, а совсем уж дико: злобная охотница за беглецами и непревзойденный кровожадный убийца склонили головы над игральной доской. Клэй решил, что в этой жизни удивляться больше нечему.

Кто-то к слову помянул бардов, что привело к обсуждению их славных и бесславных кончин, потому что именно это лучше всего получалось у бардов «Саги».

– А кого из них звали Уильям? – Матрик отхлебнул из невесть где обнаруженной фляжки и утер рот рукавом. – Того, кто в склеповую слизь вляпался, или как?

– Нет, в слизь угодил Кашевар, – напомнил ему Клэй, подкладывая в огонь хворост, собранный на склоне у входа в пещеру.

– А, ну да! – Матрик хлопнул по колену. – Как же, помню Кашевара. Хороший был парень, только каши с ним не сваришь. Готовил хреново, что правда, то правда. А так – замечательный бард и карманы обчищал за здорово живешь.

«Угу, пока не залез в карман к склеповой слизи», – мысленно вздохнул Клэй.

Мальчишка заметил что-то блестящее в комке полузастывшей слизи и, недолго думая, сунул туда руку. К сожалению, склеповая слизь, как, впрочем, и любой другой на ее месте, не любит, когда к ней суются без спросу. Вдобавок, она еще и въедливая. К тому времени как «Сага» разделалась со слизью, от юного барда остался один несчастный скелет, сжимавший в кулаке потертый медяк.

– Да, хороший был парень, – сказал Клэй. – А Уильям был из благородных, мы его прозвали Сэр Билли, помнишь?

– А, Сэр Билли! – хохотнул Матрик. – Он сильно обижался на прозвище. И вообще, нахальный был говнюк. Так что с ним случилось?