Корона двух королей

Марций бы никогда себе не простил, если бы рассмеялся, и заглушил смех.

Рейес с опаской посмотрел в сторону разверзнувшейся под ногами бездны. Даже он признавал, что его душа уходила в пятки при взгляде в это чёрное слепое око. Он поспешил отступить.

— Не стояли бы вы так близко к краю, моя принцесса, — сказал Марций предостерегающе. — Земля, того и гляди, просядет под ногами. Вы же не хотите снова туда упасть?

— Если и упаду, кому какая разница? Всем всё равно.

Вечера бросила плеть на траву.

— Вы знаете, что это не так, — возразил кирасир.

— Вот разбегусь и прыгну туда, и пусть меня сожрут змеи.

Вечера сделала шаг к яме, потом ещё один и ещё, пока не оказалась на самом краю. Марций испугался, что сейчас она действительно выполнит обещание.

— Принцесса? — он позвал её, но Вечера не обратила внимания.

— Как думаешь, что там?

— Смерть, — ответил Марций. — Не уверен, что хочу знать подробнее. Принцесса, прошу вас, отойдите от края.

— Я до сих пор помню ужас, который меня охватил, когда я оказалась там, внизу, в полной темноте. Помню холод и мрак. Когда Согейр вытащил меня оттуда, я неделю не могла согреться, а темноты боюсь до сих пор. — С этими словами она отошла от края, и Марций облегчённо вздохнул.

— Я сплю с зажжёнными свечами, — призналась Вечера. — Вчера порыв ветра потушил все свечи в моей спальне, но Альвгред был так увлечён своей похотью, что не дал мне их снова зажечь, и я смогла это сделать только, когда он ушёл.

— Зачем вы рассказываете мне это?

— Ты бы оставил свою любимую во мраке ночи, если бы знал, что она боится спать в кромешной темноте?

— Я видел Альвгреда той ночью, — сознался Марций. — В стельку пьяного. Он плакал и разговаривал с Согейром.

Вечера сжала губы.

— И о чём они говорили?

Марций не знал, стоит ли ему рассказывать.

— О вас, — сказал он.

Принцесса прикрыла глаза.

— О боги, теперь меня до смерти будет преследовать этот вечно полный упрёка взгляд легата!

В груди её с новой силой запылал раскалённый котёл поруганной чести. Её тайна переставала быть тайной, и теперь вот-вот о ней узнает каждая мышь. Вечере казалось, что она стоит перед Марцием голая, во всей красе своего позора, и её затошнило. Она сжала кулаки, готовая к осуждению.

— Ты кому-нибудь рассказал? — спросила она.

— Зачем мне кому-то что-то рассказывать? Ваша тайна — только ваша.

— О тайнах обычно знает только один человек. А о моей с каждым днем узнаёт все больше людей. Что ты хочешь?

— В каком смысле? — не понял кирасир.

— Золото, бриллианты, сапфиры… Что ты хочешь за молчание?

— Лучше сбросьте меня в яму, чем вот так оскорблять. — Кирасир был как никогда серьёзен.

— Отказываешься от самоцветов? Одной моей серьги с рубином тебе хватит до конца твоих дней.

— Мне не нужны ваши украшения.

— Тогда чего ты хочешь? — оскалилась Вечера, бросив на воина тот взгляд, который бы убил, будь он ножом.

— Вы ведёте себя очень глупо, моя принцесса.

— Не глупее тебя, если ты отказываешься от богатства, которое я тебе дам только в обмен на то, что ты будешь держать язык за зубами.

— Тогда лучше подошлите ко мне Влахоса с его гаротой. Смерть меня не оскорбит, в отличие от подкупа.

— Не слишком ли много гонору для сына беглого эвдонца?

— Его достаточно для Королевского кирасира. Я никому не расскажу о вашей тайне.

— И чего стоит твое слово?

— Цена моего слова — моя жизнь. Клянусь.

С минуту Вечера просто смотрела на хмурое и честное лицо.

— Твоя жизнь, говоришь? Вы, мужчины, очень странный народ, — тихо произнесла она, облокотившись о ствол израненного дерева. — Все те, кто мне в чём-то клялся, предавал меня, а те, кто не произносил ни слова, рисковал ради меня жизнью, хотя был совсем не обязан этого делать. Лучше не клянись мне ни в чём, если хочешь, чтобы я тебе доверяла.

— Вы скажете, кто сделал это с вами?

— Думаю, догадаться несложно.

— Роланд.

— Он самый, — подтвердила Вечера, из последних сил стараясь не разреветься.

— Когда?

— Когда он и его родители гостили в Туренсворде в последний раз. Ты должен помнить. Ты разнимал его и Инто. Тот ещё говорил, что случайно кинул булыжник в сторону этого ублюдка.

— Помню. Значит, камень он бросил нарочно?

— Он сделал это за меня.

— Почему?

Вечера нахмурилась.

— Хочешь подробностей — сам его спроси, Инто там был и всё видел! Он отгонял Роланда от меня какой-то палкой. Или ты хочешь узнать от меня, какой я была наивной дурой, когда дала этому борову заманить себя в пустую конюшню? И как он лапал меня, зажимая рот рукой? Хочешь?

— Нет, — вовремя остановил её воин. — Не надо, я догадываюсь.

Марций редко злился и ещё реже думал о мести, но сейчас он бы с огромным удовольствием выволок наследника Алого утёса на плац и окунул в ведро с навозом. И пусть Согейр хоть всего его исполосует плетью. Плевать.

— Почему вы не рассказали всё королю? — спросил Марций, сжав кулаки. — Он бы поступил справедливо.

— Осе? — Горькая усмешка скользнула по молочному лицу принцессы. — Осе знает, — сказала она. — Я первому ему всё рассказала, когда перестала реветь. И знаешь, о чём он меня спросил?

Марций отрицательно повертел головой.