Корона и плаха

Шеппард сбежал и оттуда! Судя по всему, он умел освобождаться от кандалов так, как это проделывал гораздо позже знаменитый американский фокусник Гарри Гудини. В наше время этому искусству обучают в кое-каких не известных широкой общественности серьезных учебных заведениях для оч-чень непростых людей. Вывихивая самому себе суставы и ставя их потом на место, можно освободиться от любых оков (эту практику давным-давно разработали еще японские ниндзя, не супермены из голливудских фильмов, а реальный спецназ своего времени, владевший многими хитрыми методиками). Скорее всего, что-то такое применил и Шеппард. Куском цепи он перепилил перегораживавший печную трубу деревянный брус (где при этом было «постоянное наблюдение», неизвестно). По трубе поднялся наверх, в так называемую «Красную комнату», которую почему-то держали под замком целых семь лет. Гвоздем, снова каким-то чудом у него оказавшимся, за семь минут открыл замок, выбрался в коридор, где никаких караульных не имелось. Выломал штырь из внутренней железной решетки, взломал им одну за другой четыре двери, заложенные на засовы снаружи, и оказался на крыше. Веревки у него не было, но в камере оставалось одеяло. Шеппард вернулся за ним тем же путем, на крыше приколол штырем к стене и спустился на улицу, тихую и безлюдную. Только его и видели…

Несколько дней скрывался, явно с большим удовольствием слушая, как горожане распевают на улицах наспех сочиненные песенки, прославлявшие его очередной побег. Тут нужно уточнить, что Шеппарда крепко уважали не только уголовники и прочие маргиналы, но и многие из добропорядочного лондонского простонародья, видевшие в нем этакого «борца против системы». Никакой любви к криминалу, тут другое… Простому люду в Англии тогда жилось скверно (впрочем, где ему жилось хорошо?) – цены растут, налоги растут, заработки за этим ростом не поспевают, далеко отстают, перед любым мелким чиновником приходится ломать шапку. А вор-разбойник – человек вольный и независимый, налогов не платит, на чиновников всех мастей положил четыре лапки и пятый, на законы плюет, наказания, даже виселицы, совершенно не боится. Завидки берут, и нешуточные. Во многих странах разбойники пользовались если не народной любовью, то безусловным уважением именно за вольный образ жизни. Шеппард в жизни не поделился ни с кем и медным грошиком из добычи, но все равно выглядел в глазах многих «благородным разбойником» вроде Робин Гуда. И еще одно немаловажное обстоятельство: подобные Терпину или Шеппарду сухопутные «джентльмены удачи» облегчали кошельки, дома и лавки богатеев, не нанося ни малейшего ущерба простонародью. И тому приятно было знать, что с «жирных котов» летит их роскошная шерсть…

После одного из побегов Шеппарда в одной из продававшихся на улицах брошюрок эти мысли были высказаны открытым текстом: «Горе лавочникам и горе торговцам всяким товаром, ибо рыкающий лев опять на свободе!» Не исключено, что Шеппард эти брошюрки читал.

Эти несколько дней он скрывался, переодеваясь то мясником, то нищим – очень распространенные на лондонских улицах типажи. Потом под видом посыльного навестил одну из типографий: есть основания думать, для того, чтобы раздобыть и прочитать собственную «Предсмертную речь». Эта, с позволения сказать, литература тогда была в большой моде: третьеразрядные безденежные литераторы и просто грамотеи за смешную денежку сочиняли для издателей «Предсмертные речи» от имени преступников, которым предстояло вскоре подняться на эшафот. Все это знали, но листки с «Предсмертными речами» раскупали, как мороженое летом.

Потом Шеппард решил «выйти из тени». На улице Друри-лейн ограбил небедного ростовщика, купил себе щегольской костюм, шпагу в серебре и в таком джентльменском виде навестил родных. Те принялись уговаривать его уехать подальше от Лондона, но Шеппард отказался. Очень уж любил родной город. За всю жизнь лишь однажды после очередного побега отправился в графство Нортгемптоншир, но выдержал там только три дня и возвратился к родным пенатам.

Он всегда питал слабость к театральным эффектам, а потому, наняв карету, не спеша проехал мимо Ньюгейта и решил, коли уж есть деньги, устроить турне по окрестным тавернам и кабакам. В одном из них его и сцапали ищейки Уайльда. На свободе Джек пробыл лишь две недели. Снова попал в Ньюгейт, но на сей раз бежать уже не смог и отправился в последнее путешествие в повозке палача на Тайберн.

Как вспоминали современники, его «окружала самая многочисленная толпа, какая когда-либо собиралась в Лондоне». В толпе ходили слухи, что Шеппард исхитрится сбежать и с печальной повозки. Какой-то план побега у него, не исключено, был – уже по пути к Тайберну у него отобрали перочинный нож, но если и так, бежать не удалось. Из конопли веревки для захлесток…

Шеппард стал героем превеликого множества стихов, народных баллад, театральных пьес и прозаических произведений. Книгу о нем написал Даниэль Дефо. Не знаю, была ли она у нас переведена, но чтение, безусловно, увлекательное – как сама жизнь Шеппарда…