Корона и плаха

Забегая вперед: в 1840 г. Комиссия по вопросам детского трудоустройства провела в Лондоне опрос детей из бедняцких семей трущобных районов. Точное число «интервьюируемых» не указывается, но их было немало, результаты достопочтенных джентльменов шокировали – оказалось, что все до единого детишки и слыхом не слыхивали ни кто такой Моисей, ни кто такая королева Виктория (!), хотя она к тому времени сидела на английском престоле три года, а Лондон как-никак не деревенская глушь. Зато все «в общем и целом знакомы с биографией и событиями из жизни разбойника Дика Терпина и тем более Джека Шеперда – грабителя, не раз бежавшего из тюрьмы». В следующей книге я приведу еще один интересный пример того, как глубоко укоренилось в народном сознании уважительное отношение к «благородным разбойникам», и речь пойдет уже о взрослых…

Немного о лондонском быте. Подавляющее большинство любой нации составляли и составляют люди, которые мало того что не являются мало-мальски известными общественными или государственными деятелями, – просто живут себе, занимаясь мирными делами, и не ввязываются ни в мятежи, ни в гражданские войны. (Точно так, вопреки распространенному мнению, якобы наша Гражданская «разделила народ надвое», с оружием в руках, как ни подсчитывай и ни завышай цифры, участвовало самое большее 10 % населения – белые, красные, зеленые и прочие. Остальные просто жили – точнее, пытались, как уж получалось, выжить в кровавой завирухе…)

В жизни лондонцев особую, символическую роль играли ключи. Некоторые их ассоциировали с черной магией и демонами: лондонские взломщики называли свое дело «черным ремеслом», а отмычку – «талисманом». Ключи на полном серьезе применяли для проверки показаний подследственных: на стержень помещали бумажку с именем человека, клали на стол, и если ключ чуточку сдвигался или «вздрагивал», это считалось неопровержимым доказательством вины. Когда в XVIII в. во время очередного лондонского бунта восставшие ворвались в тюрьму Ньюгейт, один из них наткнулся на главные ключи от нее, но в испуге шарахнулся. На суде судья так и спросил: «Значит, вы не стали трогать их, потому что боялись порчи?» Подсудимый кивнул: «Да я бы и близко к ним не подошел!» Правда, его сосед по квартире оказался не таким суеверным и прихватил ключи как сувенир…

На дверях своих жилищ проститутки рисовали большой ключ, а многие носили на цепочке на шее маленький ключик – этакий «гильдейский знак», скорее всего, означавший, что и «замочек» открывается очень легко.

(Отступление пикантное: позже в Южной Америке девицы той же профессии носили на запястье на браслете или на цепочке небольшую металлическую ракушку как символ сами понимаете чего. Ни одна приличная женщина с таким украшением не появилась бы на людях. Сохранился исторически достоверный анекдот: как-то Эвите Перон, супруге аргентинского президента (и по совместительству диктатора, как с латиноамериканскими президентами частенько случалось) Хуана Перона, представлялся очередной иностранный дипломат. Увидев у нее на шее роскошное жемчужное ожерелье, вопросил:

– Сколько же раковин пришлось открыть, чтобы добыть такое богатство?

Эвита с лукавой улыбкой ответила:

– Только одну, сеньор, только одну…)

Интересно, что во многих профессиях сложились своеобразные землячества. Позже, в XIX в., лондонские пекари почти все были шотландцы, а почти все парикмахеры – лондонскими уроженцами. Поношенной одеждой торговали в основном евреи, льняными тканями – манчестерцы, а помощниками у них – главным образом жители Девона и Сомерсета (с небольшим процентом лондонцев). Кирпичных дел мастера – большей частью лондонцы, а подручные – йоркширцы и ланкастерширцы, ирландцы. Чернорабочие – в основном из Йоркшира и Ланкастершира. Мясники и рыбники – почти все коренные лондонцы. А вот торговцы сыром – почти все из Хэмпшира, молочники и молочницы – из Уэльса, сапожники – из Нортгемптона. Производство сахара и торговлю игрушками почти полностью монополизировали немцы, селившиеся в Уйатчепеле и его окрестностях.

Точно так же торговцы, ремесленники и люди других профессий были прочно «привязаны» к определенным районам Лондона. Оптики располагались на Ладгейт-стрит, ростовщики – на Лонг-лейн, книготорговцы – на Сент-Полз-черчард. Издатели и продавцы нот – в Сохо, торговцы сыром – на Тимз-стрит, игральными картами – на Стрэнде, торговцы птицами – в Сесерн-Дайлас, тканями и одеждой – на Тоттнем-корт-роуд, порнографическими рисунками и брошюрками – на Кэтрин-стрит, серебряных дел мастера и ювелиры держали лавки на Кранборн-стрит, те, кто занимался инженерным делом и всевозможными работами по металлу, – в Хаммерсмите и Вулидже, каретных дел мастера – на Лонг-эйкр, скульпторы – на Юстон-роуд, ткачи – в Холборне и Хэкни. Шляпники сначала обитали на Бермондси-стрит, а потом по непонятным до сих пор историкам причинам дружно переселились на Блэкфрайарс-роуд. Зубные врачи селились на Сент-Мартинз-лейн, медики других специальностей – на Финсбери-сквер, Финсбери-пейсмент, Финсбери-плейс и Финсбери-серкус.