Корона когтей

– Может, присоединимся к Верону и Валентину?

Тэйн Фенианский и его сын, Грейлинг Рен, направляются в нашу сторону, так что я быстро соглашаюсь.

Я не очень хорошо знаю квадру; первые несколько минут мне приходится концентрироваться на относительно сложной последовательности шагов, прыжков и поворотов. Но по мере того, как я обретаю уверенность, я переключаю внимание на партнеров по танцу. Я обнаруживаю, что Верон танцует так же, как и сражается: двигаясь так энергично, словно музыка всегда кажется ему слишком медленной. И все же, несмотря на всю свою энергию, он, кажется, не получает удовольствия. Его рот плотно сжат, а на лбу вертикальная морщинка, и взгляд устремлен вниз. Я понимаю, что он слушает разговор Арона и Валентина.

– …ты действительно думаешь, что сможешь меня научить? – спрашивает Валентин, когда мы вчетвером подходим к центру нашего квадрата, касаемся друг друга правыми руками и ходим по кругу по часовой стрелке.

– Это потребует времени и терпения и от вас, и от лошади, но да, я уверен, что смогу, – Арон улыбается. – Верховая езда дала мне свободу, которую, как я думал, я потерял. Совершенно иной опыт, нежели полет, но я хотел бы поделиться им с вами. Я спрошу хозяина конюшни, если… – я пропускаю конец фразы, когда мы снова расходимся, и мы с Вероном смотрим друг на друга. Мы сжимаем правые ладони вместе и делаем шаг вперед, слегка поворачиваясь и кружась достаточно близко, чтобы я могла прошептать:

– В чем дело, милорд?

Верон удивленно смотрит на меня.

– Ваше Величество?

– Вы выглядите разочарованным.

Слабый румянец окрашивает его щеки.

– В Селонии мужчины не танцуют вместе.

– Но мы же не в Селонии.

– Я в курсе. Но ведь это правда, не так ли…

Он замолкает, когда танец возвращает нас в строй вместе с Ароном и Валентином. Арон смеется, его глаза сверкают.

– Значит, вы научились строить лодку и технически умеете плавать, но никогда не были на воде?

Валентин тоже смеется, хотя, кажется, смеется над собой.

– Наш отец… – он замолкает, когда мы вчетвером кланяемся друг другу и меняем направление. – Наш отец категорически не одобрял дворян, ведущих себя как бескрылые, что…

Мы снова разделяемся на пары. Верон сжимает мою руку чуть крепче, чем кажется необходимым.

– Это правда, не так ли, – бормочет он, – что ваши законы о браке допускают вещи, которые не разрешены в других странах?

– Наши брачные законы допускают, что люди не любят по правилам и предписаниям. Люди могут свободно вступать в брак с тем, с кем пожелают.

Кроме меня, конечно. Я мельком замечаю Люсьена в другом конце зала и решаю, что не хочу, чтобы этот спор с Вероном испортил мне вечер. В любом случае, квадра заканчивается. Вернувшись на исходные позиции, мы вчетвером отвешиваем друг другу последний поклон. Музыка замирает.

– Пойдемте, лорд Верон. Сегодня я не буду с вами ссориться. Вместо этого позвольте мне познакомить вас с одним соланумским обычаем, который, я полагаю, вам понравится: пирог с пылающим сахаром.

Арон и Валентин, продолжая болтать, уже направились к длинной галерке, где были расставлены закуски. Верон колеблется, глядя им вслед, но лишь на мгновение.

– Конечно, – он улыбается и предлагает мне руку. – Это большая честь для меня.

Когда я просыпаюсь поздно утром, мое горло болит от многочасового громкого разговора. Тем не менее я улыбаюсь, когда вытягиваю руки и ноги, занимая как можно больше места в своей удобной, пахнущей лавандой кровати. Люсьен танцевал со мной предпоследний танец. Он воспользовался случаем, чтобы сказать мне, что слышал, что я ищу нового клерка, и что он хотел бы иметь возможность подать заявку на эту должность, если она еще свободна. Я чувствую, что мы на пороге возвращения к нашим прежним отношениям, к тому короткому, но прекрасному моменту после того, как перестали понимать друг друга и до того, как Зигфрид и Таллис все испортили.

Я все еще думаю о Люсьене – каким красивым он был прошлой ночью, о тепле его взгляда, когда наши глаза встречались, – когда Фрис и Летия входят в мою спальню с завтраком, они рассказывают, что кузина Фрис ждет в моей приемной.

Она немного похожа на Фрис: те же волнистые каштановые волосы, тот же слегка вздернутый нос, хотя она изящна и хороша там, где у моей служанки сильные и резкие черты. Фрис представляет ее.

– Это Аккрис, Ваше Величество. Моя первая кузина, двоюродная с отцовской стороны.

Аккрис встает со стула, и я понимаю, что она на позднем сроке беременности.

– Пожалуйста, сидите на месте. Хотите воды или горячего отвара?

Она качает головой, глядя на Фрис.

– Тебе не нужно беспокоиться, Аккрис. Просто передай Ее Величеству то, что сказала мне. Об отце ребенка.

Аккрис ерзает на стуле, положив одну руку на свой раздутый живот.