Корона когтей

У нас нет выбора. Переступая через тела, Верон открывает двери в приемную. Как только мы все оказываемся внутри, Лин и Пир запирают двери и ставят перед ними комод.

Помещение погружено в темноту. И все же в окна проникает достаточно света, чтобы мы смогли увидеть еще погибших: двух горничных в сером и третью женщину в темном платье, с каштановыми волосами, выбивающимися из-под льняного чепца.

Пока остальные идут проверять зал для аудиенций, я опускаюсь на колени рядом с ней. Осторожно переворачиваю ее на спину, чтобы убедиться в том, чего я уже боюсь.

Фрис.

Ожоги покрыли и изуродовали ее лоб волдырями. Ей перерезали горло. Я вижу зияющую рану, покрытую коркой засохшей крови.

Она была безоружна и в любом случае не умела обращаться с оружием. Она ни для кого не представляла опасности. Зачем кому-то делать это с ней?

На мне нет перчаток, но она не пострадает от прикосновения. Я закрываю ей глаза так осторожно, как только могу, учитывая дрожащие руки. Шепчу, как сильно мне жаль. Бормочу строки, которые запомнились из Благословения Мертвых.

Но она не услышит меня, а у меня нет времени горевать.

Пир присел рядом со мной.

– Я осмотрел покои Его Величества. Их обыскали, но там никого нет, – он бросает взгляд на Одетту. – Никого живого или мертвого.

Я касаюсь лица Фрис на прощание и встаю.

– А как же Летия? А Ланселин? – я бросаю взгляд на Верона. – А как же Валентин?

Лин качает головой.

– До сих пор нам везло. Шансов на то, что мы обыщем Цитадель, найдем их и не попадемся, практически нет. Вы должны думать о том, что лучше для королевства, Ваше Величество. Мы должны уйти, пока еще можем. Те, кто еще не сбежал… – он пожимает плечами и разводит руками в жесте сожаления.

Я знаю, что он прав. Но повернуться спиной к тем, кого я люблю, бросить их…

Верон берет меня за руку.

– Пойдемте, – шепчет он. – Надежда еще есть.

Все, что я могу сделать, это кивнуть в знак согласия.

Лин торопит нас через открытую дверь в зал для аудиенций; теперь между нами и посадочной площадкой лежат только моя гостиная и спальня. По-прежнему никаких признаков погони, никаких звуков сражений. Я начинаю думать, не потеряли ли Таллис и Зигфрид слишком много последователей, не отступили ли они, не покинули ли Цитадель.

Лин поднимает руку, заставляет нас ждать, пока проверяет дверь в гостиную, затем снова манит нас вперед. Занавески в гостиной развеваются на ветру, дующем из одного из высоких окон: стекло разбито. Здесь еще больший беспорядок. Мои книги разбросаны по полу, страницы вырваны. Сломанная мебель валяется на полу, а картина с изображением замка Мерл, висящая на одной из стен, изрезана на ленты.

Я могу назвать только трех людей, которые ненавидели бы меня настолько, чтобы сделать это: Таллис, Зигфрид и Патрус. Один из них, должно быть, был здесь. Я игнорирую тоненький голосок в глубине своего сознания, который шепчет имя Люсьена.

Лин стоит у последней двери, той, что ведет в мою спальню. Он прислушивается, приоткрывает ее, манит нас вперед, как и прежде. Он входит, за ним Верон и Одетта. Облегчение пузырится в моих венах, вызывая головокружение. Одетта поворачивается ко мне.

– Как ты думаешь, Адерин, они схватили Арона? Или ты действительно думаешь, что он сбежал?

Я открываю рот, чтобы ответить. Но ей отвечает не мой голос. Искусственное освещение – довольно яркое, чтобы ослепить нас после темноты – вспыхивает, и дверь за нами захлопывается. Я разворачиваюсь, поднимаю меч, прикрываю глаза свободной рукой, щурясь, чтобы разглядеть фигуру за светом.

– Отчаянно пытался спастись бедный бескрылый принц, – голос скользит по моей коже, как лед. – Но в конце концов оказался в ловушке. Так же, как и вы.

Фигура приближается. Золотисто-русые волосы, голубые глаза, та же очаровательная улыбка, которую я помню.

Зигфрид.

Глава двенадцатая

Пир прыгает передо мной, как и Лин, с мечом в одной руке и кинжалом в другой, ревет и бросается на Зигфрида. Но далеко ему не уйти: из тени выскакивают новые дворяне и одолевают его, хватая оружие и заламывая руки за спину. Верона быстро обезоруживают. Я хватаю кузину за руку и притягиваю к себе, когда в комнате становится светлее и появляются другие – по меньшей мере десять мужчин и женщин с мечами и темными фонарями.

Тишину заполняют быстрые, прерывистые вздохи Одетты.

Зигфрид передает свой фонарь кому-то другому и подходит ближе.

Достаточно близко, чтобы я увидела сморщенный шрам, оставленный кольцом Таллис, которое рассекло его щеку. Должно быть, он подхватил заразу, и теперь это стало постоянным напоминанием о ее ярости, ведь он не убил Одетту перед тем, как они бежали из Цитадели прошлой осенью.

Он полностью облачен в пластинчатые доспехи, не покрыта только голова.

– Ты, – он указывает кинжалом на Пира, все еще стоящего перед нами с мечом наготове, – убирайся с дороги.

Пир не двигается.

Зигфрид вздыхает, – серьезно? – он жестикулирует, и три его последователя приближаются к Пиру с поднятым оружием.