Корона когтей

– Ты не в том положении, чтобы торговаться, Адерин. Больше спрашивать не буду.

Я протягиваю руку и расстегиваю три застежки, так медленно, как только могу. Снимаю мантию с плеч. Позволяю ей упасть на землю, благодарная за относительное укрытие ночи. Мой инстинкт просит прикрыться, но я отказываюсь доставлять Зигфриду удовольствие, он не увидит унижения, от которого горит моя кровь. Вместо этого я выпрямляюсь, поднимаю подбородок и со злостью смотрю на него.

Он медленно обходит меня по кругу, прежде чем снова повернуться ко мне лицом.

– Я и забыл, какая ты красивая, Адерин. За исключением этих ужасных шрамов на спине, конечно. Жаль, что ястребам не удалось прикончить тебя, когда они убили твою мать. Учитывая то, что ждет тебя впереди, для тебя было бы гораздо лучше, если бы они это сделали.

Я впиваюсь ногтями в ладони, стараясь не реагировать на его насмешки. И все же, хоть он и ублюдок, он улыбается.

– И все остальные. Ваши мантии. Сейчас же.

Три моих спутника следуют моему примеру. Зигфрид продолжает расхаживать по комнате, пока не останавливается перед Одеттой.

– Моя прекрасная невеста, – он вытирает одну слезу, бегущую по ее лицу, – у нас есть незаконченное дело, не так ли?

Я вижу, как Одетта сглатывает.

– Я никогда не выйду за тебя замуж, Зигфрид, – ее голос дрожит, но она говорит четко.

– О, я говорю не о браке, – Зигфрид проводит пальцами по шее Одетты, затем указывает на шрам на щеке.

– Ты помнишь, как все закончилось? Я разочаровал сестру. Я не собираюсь повторять эту ошибку.

Я осознаю слишком поздно. Я предупреждающе кричу Одетте, пытаясь оттолкнуть ее с пути, прежде чем женщина позади меня хватает меня за волосы и дергает назад.

Это происходит почти как в замедленной съемке. Я вижу расцвет осознания в глазах Одетты, когда Зигфрид вытаскивает меч из-за пояса и хватает ее за руку. Слышу ее отчаянные крики, когда она пытается вырваться.

Она начинает превращаться в лебедя, и на мгновение я надеюсь…

Но она недостаточно быстра. Он вонзает лезвие ей под ребра и обхватывает свободной рукой, пока она борется с ним, задыхаясь от боли. Пока, в конце концов, не перестанет сопротивляться.

Зигфрид выдергивает клинок, тяжело дыша, и отпускает ее.

Мгновение Одетта стоит, подрагивая, зажимая рану, черная кровь течет в темноте по ее рукам, животу и ногам. Но когда она, шатаясь, идет вперед и произносит мое имя, падает на колени. Ее глаза поднимаются вверх, как будто она смотрит на высокие вершины гор, и ветер подхватывает ее волосы, ставшие серебристо-золотыми в свете горящей Цитадели, и развевает их по плечам, как перья. Или как саван. Еще больше крови сочится из уголка ее рта, и она широко раскидывает руки, словно пытаясь в последний раз взлететь…

Она падает на пол и замирает.

– Одетта? Одетта! – я снова и снова выкрикиваю ее имя, пытаясь вырваться из рук женщины. Она не может быть мертва. Она не может быть…

Но моя кузина не двигается. Не моргает. Теперь ей остался только Последний полет.

Я не могу оторвать взгляд от тела Одетты. Смутно я осознаю, что Лин и Пир кричат на Зигфрида, пытаясь дотянуться до него. Но я не хочу кричать на него. Пока нет. Я просто хочу обнять свою кузину и расправить ее согнутые конечности.

– Пожалуйста… – я пытаюсь повернуть голову к Зигфриду, несмотря на то, что женщина вцепилась мне в волосы. – Пожалуйста, позволь мне подойти к ней.

Он смеется.

– Ты просишь меня об одолжении?

– Да. Ради Творца, Зигфрид, во имя всего, что мы считаем священным, я умоляю тебя: позволь мне позаботиться о ней.

Смех затихает. Он бросает быстрый взгляд на своих последователей, затем кивает.

– Тогда быстро.

Женщина отпускает меня, хотя и держит острие меча у моей спины. Я опускаюсь на колени рядом с телом Одетты. Ее мантия все еще лежит на полу рядом; я расстилаю ее, насколько у меня получается, и перетаскиваю ее тело на нее. Выпрямляю ее ноги. Просовываю руки в прорези по бокам. Я ничего не могу сделать со все еще кровоточащей раной на ее животе, поэтому застегиваю мантию. Кровь на моих руках, коленях, повсюду. Прежде чем расчесать ей волосы, я стараюсь стереть ее с пальцев. Наконец я приподнимаю ее голову, устраиваю под ней капюшон мантии, как подушку, и закрываю ей глаза. И все это время я разговариваю с ней ласково, извиняясь, вперемешку с бесполезными признаниями в любви.

– Мне так жаль, моя дорогая Одетта, я так… Ну вот, так-то лучше, теперь тебе будет теплее, и волосы, твои прекрасные волосы… Прости меня, умоляю тебя… О, Творец, пожалуйста, пускай это будет неправдой, пускай… Моя дорогая Одетта, мне так жаль…

Начался холодный, сильный дождь. Он смешивается с моими слезами.

– Милорд, – снова заговорил Люсьен. Он резко останавливается, его темные глаза широко раскрыты, он смотрит на Одетту и меня.

– Где моя сестра? – спрашивает Зигфрид. – Руквуд?

Люсьен снова обращает свое внимание на Зигфрида.