Корона когтей

Денби и еще один стражник стоят у дверей, они готовы отодвинуть засовы и опустить подъемный мост. Мы сейчас внизу, у подножия гор, и река, которая течет через ущелье мимо верхнего входа, становится здесь широким естественным барьером, глубокая и быстрая как раз по другую сторону нижних ворот.

Я уже собираюсь пожелать Верону удачи, когда он говорит:

– Вы можете попросить… Вы присмотрите за Валентином, пока меня не будет? Кажется, мы только и делали, что спорили с тех пор, как сбежали из Селонии. Но все, что я делал, все, что я говорил, я думал, что это к лучшему. Я всегда хотел только защитить его. Как только я доставлю вам Зигфрида, пожалуйста, отошлите его. Отправьте его в безопасное место на нашу базу на Тесалисе. И убедитесь… – он проводит пальцем по медной жилке в стене рядом с нами. – Убедись, что он помнит, что я забочусь о нем.

Что-то в голосе Верона заставляет меня вздрогнуть.

– Вы сами ему напомните, когда вернетесь к нам.

Он слегка улыбается и качает головой.

– Я не знаю. Я чувствую, что меня здесь больше не будет. Я читал сегодняшние стихи из литаний и…

– И что?

– Неважно, – он выпрямляется и вешает мешочек на шею. – Наверное, я неправильно перевел. Я не так хорошо читаю на вашем языке, как говорю.

Наверное, на моем лице отразились сомнение и растерянность. Он берет мою руку, целует ее и снова улыбается – но на этот раз настоящей улыбкой, той самой, которая впервые заставила меня испытать к нему симпатию: широкой, с ямочками на щеках, и полной жизни. – Что бы ни случилось, клянусь, вы можете доверить мне эту миссию.

Смазанные маслом болты отодвигаются. Двери открываются, и внутрь врывается холодный ночной воздух, несущий шум реки и аромат какой-то сладкой ночной травы. Верон протягивает Денби свою мантию, напрягает мышцы плеч и ступает на подъемный мост.

Я не часто стояла и наблюдала, как кто-то преображается ночью. Возможно, именно поэтому красота обращения до сих пор привлекает меня. Мягкое сияние, окутывающее кожу. Жидкость перетекает из одной формы в другую. То, как руки внезапно превращаются в перья. Я наблюдаю, как Верон превращается из мужчины в красивого серебристо-рыжего кречета.

Он поворачивает голову назад, чтобы посмотреть на меня, прежде чем расправить крылья и взлететь в темноту.

Я пожелала Денби спокойной ночи и поплелась обратно в свою комнату. В моей ладони зажат листок бумаги; по крайней мере, так мне кажется. Его оставил Верон, когда целовал мне руку. Я жду, пока останусь одна за закрытой дверью, прежде чем прочитать.

Рукописное послание. Скопировано с литаний, судя по строфе и стихотворной ссылке в начале строки. Я прочла его. Сняла верхнюю одежду, легла в постель и снова встала прочесть.

«Весна возвращается, но ласточки все нет. Ее забрала зима, ее путешествие закончилось в холодном звездном свете».

Неужели Верон действительно боится, что не сможет вернуться? Или он не хочет этого делать? Я бросаю бумагу в пламя лампы и смотрю, как горят его слова.

До предполагаемой свадьбы с Эорманом осталось пять дней. Достаточно, чтобы Верон добрался до Цитадели и рассказал свою историю Зигфриду и Таллис, но недостаточно, чтобы они послали кого-нибудь во Фрайанландию, чтобы подтвердить его историю. И все же, кажется, это довольно много времени, чтобы убить Верона. Довольно много времени, чтобы беспокоиться о том, что он убит. Теперь, когда Верон ушел, я решаю довериться еще большему количеству людей. Оставшиеся в живых защитники и члены королевского совета одобряют этот план за одним исключением: они хотят, чтобы я оставалась в безопасности в Эйрии, в то время как другие рискуют своими жизнями. Я могу сказать, что Арон тоже согласен с этим. Но я отказываюсь. Я уверена, что Зигфрид, если он придет, будет искать меня. Мое присутствие может быть единственным, что убедит его, что это не ловушка. Я подчеркиваю, что у нас есть только один шанс. Напоминаю им, что сказано в законах: монарх должен быть первым в полете и последним в отступлении. Спрашиваю их, какой королевой я была бы, если бы отказалась рисковать жизнью ради своего королевства.

Чего я им не говорю, так это того, как сильно хочу быть той, кто сразит Зигфрида. Я сомневаюсь, что его смерть принесет мне покой. Но покой – это уже не то, на что я надеюсь.

Мои советники сдаются, и мой план утверждается без изменений.

С этого момента я оставляю большую часть деталей Арону. Тот факт, что он не может участвовать в засаде, приводит его в бешенство. Он направляет свое раздражение на подготовку, стараясь, чтобы все были проинструктированы до деталей, пытаясь убедиться, что мы все готовы – насколько это возможно – к тому, что Зигфрид и Таллис могут предпринять.

Я часами упражняюсь в фехтовании на мечах, оттачивая технику, представляя себе различные способы убить Зигфрида. Но в остальном моя роль не требует детального планирования.

Я должна стать приманкой. Я просто должна остаться в живых.