Корона мертвого короля

— Этот меч я узнаю из тысячи! Я верю тебе, брат, но… но как меч короля Тревора мог оказаться на берегу Красной речки? Меч был в крови, ты говоришь… Значит, или монстр напал, едва отец приблизился к Черным лесам, или… — Фредо качнул головой и быстро облизал губы, — Или я не знаю, что думать. Не хочу думать о самом худшем, но если меч был в крови…

— То это, вполне вероятно, была кровь монстра, — неожиданно подала голос шаманка и, отвернувшись, опять склонилась над пострадавшим, — Довольно слов. Фредо, бери меч и действуй, как я сказала. Скрипач, играй. Остальные — брысь отсюда! Марыся, начинаем.

Кошка, доселе мирно умывавшаяся возле пациента, последний раз провела язычком по передней лапке и, опустив ее, мигнула умными желтыми глазами. Потом легко вспрыгнула на спину несчастного и, улегшись точно на том месте пониже лопаток, которое Карина указала Фредо как одно из мест перелома, место, где, возможно, была только трещина, свернулась клубком, внимательно следя за хозяйкой. Девушка вытянула вперед обе руки, располагая их по сторонам от кошачьего тела и, закрыв глаза… замурлыкала. Совершенно по-кошачьи замурлыкала, не обращая внимания на собравшихся вокруг нее изумленных мужчин!

Марыся несколько секунд прислушивалась к этим звукам, потом тихонько подхватила нежный напев, начиная подыгрывать внутренним моторчиком.

От рук шаманки, от тела кошки пошли легкие вибрации, проникающие в тело Шина, вибрации визуально ощутимые, видимые — казалось, что прозрачно-зеленые волны идут от них, проникая в истерзанный организм.

Фредо, в немом остолбенении созерцающий происходящее, вдруг встрепенулся и, вспомнив о своих обязанностях, аккуратно вытянул ногу стража вдоль меча, создавая корсет для своей магии. Потом вытянул руки, касаясь ребром ладони одновременно ребра меча и сломанной ноги и, закусив губу, нахмурился, начиная медленно, натужно сводить руки. Заклинаний он сейчас не произносил — это была иная магия, та, к которой чернокнижник обращался реже всего, глубокая, внутренняя магия, которую он знал, но практически не использовал. Эта магия задействовала самые потаенные ресурсы его сущности, он колдовал, истощая не тело, но душу, отдавая, вкладывая всего себя в созидаемое.

— Трещина, — негромко резюмировала шаманка и мягко убрала руки, — Готово. Марыся, дальше. Смещение.

Кошка поднялась на лапы, зевнула, потянулась, выгибая спинку горбом и медленно, чинно прошествовала дальше, усаживаясь там, где Карина указывала перелом с небольшим смещением.

Шин чуть шевельнулся. С губ его слетел болезненный стон. Шаманка, вмиг разъярившись, резко повернулась и едва ли не зашипела, не пытаясь сдерживать ярость:

— Я ведь велела тебе играть, Скрипач!

Антон, и в самом деле напрочь забывший о своих обязанностях, вздрогнул и, виновато улыбнувшись, торопливо вскинул скрипку. Как играть, что играть — парень не знал, но предпочел, как и в лесу, полностью довериться зачарованному инструменту.

Скрипка не подвела. Из-под смычка полилась тихая, завораживающая, успокаивающая мелодия, и мучительно скривившееся лицо Шина начало расслабляться. Тело вновь обмякло, боль отступила — молодой человек заснул, заснул глубоким сном, чтобы проснуться уже здоровым.

Послышался тихий щелчок. Фредо, с трудом соединивший руки, сидел, тяжело дыша и внимательно смотрел на выпрямившуюся, принявшую свой обычный вид, ногу пациента.

— Готово, — хрипло пробормотал он и, взяв меч, принялся пристраивать его ко второй ноге.

Тем временем, Марыся не сидела без дела. Подойдя к поврежденному участку спины, кошка села, поерзала, устраиваясь поудобнее, и принялась мягко массировать лапками спину человека, немного выпуская коготки.

Карина, вытянув руки по сторонам от ее тела, сосредоточенно нахмурилась и, коснувшись спины парня кончиками ногтей, легонько потянула руки на себя. Это заняло немного времени, и буквально через несколько секунд шаманка вновь уложила ладони плашмя и тихо замурлыкала. Кошка присоединилась к ней, знакомые зеленоватые вибрации потекли в тело молодого стража.

Фредо с усилием тянул друг к другу руки, старательно исправляя то, что сам же и натворил, вкладывая всего себя в столь нетипичный для него процесс исцеления, вкладывая всю вину, все желание искупить ее. Наверное, впервые гордый князь Финоры действительно ощущал себя виноватым перед одним из своих подчиненных, виноватым настолько, что готов был отдать все, лишь бы помочь ему.

— Готово, — спокойно информировала Карина и, смахнув со лба бисеринки пота, велела зевающей кошке, — Еще одно, Марыся.

Утомленная Марыся — она все-таки тоже делилась своей энергией, отдавая ее немало, — недовольно дернула хвостом и без особенного желания прошествовала к пояснице, укладываясь на ней «корабликом». Обернула себя хвостом, опустила голову, вытягивая ее и обреченно замурлыкала.