Корона мертвого короля

Антон медленно опустил флейту и, тяжело дыша, попытался что-то сказать, как-то объяснить свое поведение. Всю коротенькую мелодию он выдул на одном дыхании, и теперь ощутимо запыхался.

Заботливый дядя поспешил вмешаться в процесс обучения.

— Да будет тебе, патрон, ты ж его совсем загоняешь! Мальчик устал, конечно, ему не хватает…

— Он хотел учиться, — жестко оборвал Аш, — Что же, пусть учится. Антон!

— Да, учитель? — парень, кое-как выровняв дыхание, выпрямился, вытягивая одну руку вдоль тела, а в другой сжимая флейту. Стальной Аш чуть приподнял уголок губ — такое обращение ему понравилось.

— При игре на флейте, выдыхая воздух, старайся не выдувать его сплошным потоком, а делить на коротенькие выдохи. Представь… что ты произносишь «ту-ту-ту», только, конечно, в определенном ритме. Понял?

Антон задумался, подозрительно разглядывая флейту, потом глубокомысленно кивнул и, не дожидаясь приказа, поднес ее к губам. Пальцы его находились на положенных местах, лицо было сосредоточено. Он вновь набрал полную грудь воздуха и осторожно подул.

Флейта разразилась серией коротких, немелодичных вскриков, взвизгов, словно где-то бился в истерике годовалый младенец.

Барт тихонько застонал и, уткнувшись лбом в своего коня, сочувственно потрепал его по холке. Жеребец отозвался тихим, жалобным ржанием.

— У меня тоже голова от этого болит, — понимающе шепнул страж, — Но ребенку нужно учиться — он же, в конце концов, за ради того с нами и отправился!

Антон, покосившись на мужчину, виновато вздохнул и вновь поднес флейту к губам. На сей раз дело, как будто, пошло лучше — вместо коротких звуков из зачарованного инструмента полилась сплошная мелодия, быть может, не слишком чистая, но довольно приятная на слух.

Обрадованный парнишка, завершив свой музыкальный пассаж, вновь набрал в грудь воздуха и подул уже сильнее.

Слабый ветерок пронесся по церкви вместе со звуком, колыша пламя свечей и сдувая легкую пыль. Стражи, внимательно наблюдающие за упражнениями своего молодого протеже, переглянулись. Ашет победоносно улыбнулся и одним уверенным движением отобрал у ученика флейту.

— На сегодня достаточно, иначе, боюсь, ты, увлекшись, разрушишь церковь. Я же еще намереваюсь провести ночь под ее кровом… Могу тебя поздравить, Антон. Ты делаешь успехи — мало кому удавалось при первой же встрече с зачарованным инструментом вызвать такую реакцию.

Заметив, что парень, по-видимому, не слишком рад произведенному эффекту и даже, похоже, чувствует себя виноватым за этот порыв ветра, охотник легко хлопнул его по плечу, приближая губы к уху.

— Посмотри вниз, — шепнул он, — Кажется, ты сумел избавить и самого себя, и нас всех от того, что не давало тебе расслабиться.

Антон недоуменно и недоверчиво покосился на него, а затем осторожно опустил взгляд на пол под своими ногами, на кровавый круг у…

Круга не было. Пол казался девственно чистым, никогда и никем прежде не тронутым, и в какой миг он очистился, затруднился бы сказать даже сам исполнитель.

Паренек неуверенно заулыбался, и теперь испытывая уже не вину, а гордость, восторженно повернулся к дядюшке, явственно ожидая от него одобрения. Сияющий Анатолий не преминул удовлетворить это желание племянника и, подойдя, сердечно хлопнул его по спине.

— Вот теперь и перекусить можно! — воодушевленно заявил он, — Идем, идем, мой мальчик, ты приложил много сил, и я надеюсь, это благотворно повлияло на твой аппетит!

Антон, широко улыбаясь в ответ, кивнул, и согласно отправился ужинать.

Ашет, оставшийся в одиночестве там, где недавно был кровавый круг, отвернулся, глядя себе под ноги.

— Остается надеяться, — быстро прошептал он, — Что, убрав этот символ, мы не поможем выбраться Неблису.

…Утро после дождливой ночи выдалось ясным, прозрачным, казалось начисто вымытым и блестело из больших окон первыми солнечными лучами, приглашая отправиться в путь.

Ашет, практически не спавший этой ночью, задремавший лишь под утро, привалившись к стене, первым открыл глаза и, легко встав, громко скомандовал подъем.

Стражи, спавшие вповалку, недовольно зашевелились, неохотно просыпаясь; Антон, свернувшийся калачиком рядом со своим конем, потянулся, зевая. Несчастный Шин, который спал сидя и всю ночь мучился из-за неудобной позы и боли в затекших, лишенных нормальной подвижности ногах, открыл глаза и хмуро сообщил, что готов отправляться в путь.

Барт, глядя на него, только вздохнул и, дернув Толю за рукав, склонился к его уху.

— Зачем вы его тащите с собой? Бедняге лучше было бы остаться в деревне, там бы о нем позаботились, помогли бы прийти в себя…

— Он хочет отомстить чернокнижнику, — страж тяжело вздохнул, — Месть — благородное дело, Барт, мы не смеем отказывать ему в этом желании. К тому же, есть все основания полагать, что, останься он в деревне — и его вновь отправили бы в дом Потерянных душ. Эта участь хуже смерти, поэтому он предпочитает мучиться.

— Отважный парень, — мужчина покачал головой, — Искренне надеюсь, что чернокнижник — не князь. Потому что этому мерзавцу я бы сам с удовольствием глотку перерезал!.. Но князя тронуть не дам.