Корона. Официальный путеводитель по сериалу. Елизавета II и Уинстон Черчилль. Становление юной королевы

Интересно, что в статье отмечалось: статус Елизаветы II как главы Церкви есть предмет озабоченности только «той южной части Соединенного Королевства, где действует Англиканская церковь». Для подавляющего большинства людей в Содружестве, подчеркивалось в статье, это мало что значит. Но зато (и в этом заключалась основная проблема) подавляющее большинство остального населения стран Содружества явно волнует вопрос о том, выйдет ли принцесса Маргарет замуж за Питера Таунсенда, и это обусловлено важнейшими мотивами.

Нравится ей это или нет, но принцесса Маргарет – сестра королевы, «в которой ее народ видит отражение своих лучших черт», а поскольку часть этого идеала – семейная жизнь, то семья королевы занимает значительную часть в этом отражении. Если брак, который сейчас обсуждается, станет реальностью, это отражение неизбежно будет искажено. Принцесса вступит в союз, который огромное число людей из народа ее сестры, искренне озабоченных ее счастьем на всю оставшуюся жизнь, не смогут по совести считать браком».

«От логики ситуации никуда не уйти, – продолжала газета. – Если принцесса после всех тревог и размышлений об этой проблеме решит, что не сможет принести эту жертву, то она будет вправе сложить с себя то бремя, которое для нее слишком тяжело». Но это, как отмечалось в Times, станет «ударом по всем традициям королевской фамилии». А прощальный выпад был еще резче. Какое бы решение ни приняла Маргарет, посоветовавшись со своей совестью, «ее подданные пожелают ей всего возможного счастья, не забывая при этом о том, что счастье в полном смысле этого слова – это духовное состояние, и что его самым ценным элементом может оказаться чувство исполненного долга».

Это был сокрушительный удар. Конечно, через два дня газета Daily Mirror написала, что Times выступает «за пропыленный мир и позабытую эпоху», и предположила, что ее редактор предпочел бы, чтобы принцесса вышла замуж за «одного из тех чудаков, с которыми якшалась все эти годы». Однако появление 26 октября 1955 года редакционной статьи в Times подтверждало, что в стране происходит что-то серьезное. Журнал Punch опубликовал старую детскую считалку «Шпион, выйди вон!», заменив в ней шпиона на полковника авиации. Он же пародировал сводки новостей Би-би-си сообщениями типа «Сегодня они снова вместе пили чай». Но до тех пор, пока не заговорила Times, многие были убеждены, что этот кризис – выдумка желтой прессы.

Поначалу многим казалось, что даже если Питер Таунсенд встречается с принцессой Маргарет (а Times строго фиксировала визиты Таунсенда в Кларенс-хаус), то это должно быть исключительно их личным делом. Очевидно, принцесса не могла всерьез задумываться о браке, который попирал бы учение Церкви и традиционное королевское отношение к брачным обетам. Однако теперь стало ясно, что все не так просто.

В это время глава конференции Методистской церкви в Британии доктор Лесли Уэзерхед почувствовал, что пришло время выступить от ее имени. «Принцесса Маргарет и полковник авиации Таунсенд – известные молодые люди, они любят друг друга», – отмечал он. Но даже если принцесса откажется от своих доходов и прав на трон, то все равно для многих «ее пример не облегчит отстаивание идеалов христианского брака в стране, где к разводу уже и так относятся слишком легко, где слишком легко разрушаются семьи, а дети бездумно лишаются психологической защиты со стороны родителей, состоящих в брачном союзе, защиты, которая, несомненно, является частью промысла Божия».

Питер Таунсенд, по сути, также уже принял решение. Позже он вспоминал, что утром того дня, когда появилась статья в Times, он «сидел, машинально диктуя благодарности авторам множества писем, которые потоком хлынули на Лаундес-сквер, 19. За редкими исключениями это были простые и трогательные выражения сочувствия. Были письма и «за», и «против», но мне казалось, что все их авторы заслуживают выражения признательности». Всегда безупречный конюший и полковник авиации вежливо отвечал на каждое письмо.

«Я чувствовал себя настолько измотанным, – писал он, – что перед тем, как в четыре часа пойти к принцессе, попытался немного поспать. Но сон не шел. Я был одержим мыслью о том, что принцесса должна сказать миру: брака не будет. В голове крутились отдельные слова и обрывки фраз. Внезапно я вскочил с кровати, схватил лист бумаги и карандаш. Слова наконец-то пошли ко мне четко и плавно, и я начал писать: «Я решила, что не выйду замуж за полковника авиации Таунсенда… Была возможность заключить гражданский брак, но памятуя об учении Церкви…»

Менее чем через час Таунсенд встретился с принцессой в Кларенс-хаусе. «Она выглядела очень уставшей, – вспоминал он, – но была такой же сдержанной и нежной, как всегда. Я тихо сказал ей: „Эти два дня я много думал о нас… Вот, записал, что тебе сказать, если захочешь”. Я дал ей черновик, она его прочитала, потом посмотрела на меня и тоже очень тихо сказала: „Я чувствую в точности то же самое”. С этих слов началась наша история любви. Теперь этими же простыми словами мы очертили ее finis – конец».