Корона, огонь и медные крылья

– Скажи, Шуарле, – спросила я, когда он замолчал, – а вы с Керимом ему хорошо описали всё, что увидели в видении? Подробно?

Шуарле кивнул:

– Он ничего не боится.

– Послушай, Лиалешь, – сказала Раадрашь, – тебе надо бы запомнить, что напугать Тхарайя – непростое дело. Хочешь знать, помнит ли он про огненные жерла? Помнит, я думаю. И учтёт, я думаю. Но чтоб его это остановило… – Она сморщила нос и тряхнула волосами.

Этот разговор очень помог мне справиться с ужасными мыслями. Я даже начала думать, что всё как-нибудь разрешится. В конце концов, это не первая война Тхарайя – зато это уж точно первая война Антония… Но стоило мне вспомнить об Антонии и о данном обете – снова накатил страх, просто холодный тяжёлый ужас. Чтобы успокоиться, я отправилась молиться. Сначала сходила к Нут, поцеловала её ногу и пожертвовала несколько цветных лент, самых ярких; потом вернулась к себе. Всезрящего Ока у меня не было, но я хорошенько его вообразила и молилась Господу нашему почти до обеда – постаралась припомнить всё, в чём грешна, и очиститься, как сумела.

Мне было некому исповедаться. Я пыталась поговорить с Сейад и с Раадрашь, но они только смеялись и утверждали, что всё это пустяки. Тогда я спросила, что думает Шуарле; он понимал меня лучше и очень успокоил.

– Лиалешь, – сказал он, обнимая меня за плечи, – ты, наверное, нарушала какие-то запреты вашего бога, но ты никому не сделала зла. Я, конечно, не слишком в этом разбираюсь, но, по-моему, это более благочестиво, чем следовать заповедям и причинять боль другим людям.

– Ты мой самый лучший друг, – сказала я. – Ты не забыл?

– Ты не даёшь забыть, – улыбнулся он уже веселее.

К вечеру у всех нас было славное чувство, что всё обойдётся. Птицы Тхарайя прилетят, победят и улетят. Меня несколько царапало по сердцу только то, что кто-нибудь из них непременно убьёт Антония – может быть, даже мой муж собственноручно. В этом было что-то не то чтобы неправильное, но очень болезненное: будто я и вправду была косвенно виновата в нападении северян на побережье Ашури и заодно в будущей смерти наследного принца наших северных соседей.

Я рассказала Раадрашь и Шуарле об этих мыслях. Шуарле усмехнулся, сказав, что жаль, конечно, юного болвана, но поделом вору и мука, а Раадрашь высказала надежду, что Тхарайя возьмёт его в плен, доставит сюда, и уже в Гранатовом Дворце ему всыплют по первое число, чтобы знал, как соваться на чужой берег. Я поулыбалась, покивала – но всё равно о нём думала.

Сейад сидела, напевала, вязала из шерстяных ниток крохотные пёстрые носочки для Эда – и в тот момент, видя её спокойное лицо, я не могла даже предположить, что она обращается к аманейе в попытках отвести беду. Впрочем, как бы то ни было, кое в чём Сейад преуспела.

Мы все крепко спали, когда начался этот кошмар.

Маленький Эд уютно устроился между мной и Раадрашь: нам казалось, что так безопаснее. Мне снились высокие горные небеса и наши с Тхарайя сосны на зелёном склоне, когда Сейад толкнула меня в спину:

– Просыпайся Лилес! Э-э-э, слышишь?

Прежде чем окончательно проснулась я, Шуарле, более чуткий, успел вскочить на ноги. Раадрашь села и прислушалась. Я тоже прислушалась. Мне померещились далёкие вопли – а спустя небольшое время я услышала приближающиеся к нашей двери шаги бегущего человека.

Я инстинктивно схватила Эда в охапку – он недовольно закряхтел спросонок. За одинокими шагами донеслись шаги многих людей – их разделило несколько мгновений. Шуарле распахнул дверь – и его чуть не сбил с ног Зумруа.

Роскошный кастрат госпожи Бальшь был растрёпан, не накрашен, бос и одет в полотняную распашонку и штаны. Он с разбегу бросился передо мной на колени:

– Госпожа, Сияющий мёртв!

– О Нут! Как?! – выдохнула Раадрашь.

– Умер от удушья, – еле проговорил Зумруа. – Припадок. Госпожа, Лаа-Гра послал солдат…

Он мог бы не продолжать: солдаты вломились в комнату с оружием наголо, и первый же вбежавший ударил Зумруа в спину – ножом? Саблей? Я не успела разобрать в темноте: всё произошло слишком быстро, только металл блеснул. Несчастный кастрат ахнул и осел на пол у моих ног, Шуарле и Раадрашь в мгновение ока раскинули медные крылья, закрывая собой меня и ребёнка – и тут ужасный пронзительный свет залил покои, обозначив собой появление близнецов.

О, они, увы, были истинными слугами Дворца! Им было наплевать на Зумруа – но мы принадлежали Тхарайя, с нас не должен был упасть ни один волос, и близнецы приняли меры.