Корона, огонь и медные крылья

В этот миг Далхаэшь вспомнила, что именно я могу спасти её от смертельной опасности и что она прибежала искать моей милости. Она снова протянула ко мне руки, но Раадрашь ударила её по пальцам.

– Лиалешь, ты защитишь меня? – спросила Далхаэшь умоляюще. – Ведь правда? Я всегда знала, что ты добрее и справедливее Старшей… видишь, я уже замолчала, я виновата, я не подумала, не стану больше говорить громко…

– Оденься, – сказала я. – Я рада, что ты осталась жива.

– Рада?! – удивилась Раадрашь.

– Конечно, – сказала я устало. – Смерти меня не радуют. Ничьи. Никогда. И пожалуйста, пожалуйста, Раадрашь, дорогая, держи себя в руках. Нас мало, и мы в беде.

Раадрашь прижалась щекой к моей щеке.

– Знаешь что? – шепнула она мне в ухо. – В любви я завидую не тебе. Я завидую Тхарайя.

– Исключительно вовремя, – вздохнула я. – Милая, дорогая, сестра моя, давай обсудим это потом?

Раадрашь кивнула. Шуарле убрал мои волосы под бахрому платка. Мне хотелось пойти к Лаа-Гра с открытым лицом, но вовремя пришло в голову, что это будет оскорбительно для здешнего двора. Я прикрыла углом платка нижнюю часть лица и укуталась в плащ.

Я ещё рассчитывала на понимание.

Солдаты шли впереди, а мы – за ними.

Близнецы растворились в сумерках ночного Дворца, – светильники в переходах горели через раз – но я чувствовала, что они следуют за нами, бдительно следя за каждым шорохом и движением окрест. Я уже ничего не боялась. Мне казалось, что за несколько часов этой ночи я видела больше смертей, чем иной солдат за день войны, – и стала в какой-то степени жёстче душой.

Мне нужна была внутренняя готовность к борьбе – и я была готова. Я только всё время думала про Зумруа, который прибежал меня предупредить, зная наверняка, что будет убит. Ему приказала госпожа Бальшь? Или он хотел спасти меня? Он, шпион, склочник, заносчивый кастрат с замашками вельможи?

Пожертвовал собой ради меня… или ради госпожи Бальшь, точнее, ради преданности каждому её слову? В любом случае не так он был глуп и зол, как я едва не заключила с первого взгляда. Нельзя, ни в коем случае нельзя опрометчиво судить о людях…

Теперь в моей свите была Далхаэшь, которая чувствовала к Раадрашь жестокую и вполне взаимную неприязнь. Это тоже не облегчало нашего положения, но что предпринять в таком случае, я решительно не знала. Меня ужасала участь любовниц Тхарайя; против воли я думала, что среди них были злая умница Гулисташь и красавица Хельшь, умеющая разговаривать с кем угодно – и обе они мертвы, а судьба спасла именно Далхаэшь… Что же ты, Нут?

Но я не ропщу ни на тебя, ни на Господа, не подумай…

Перед нами открыли резные двери, ведущие в тот самый тронный зал, где Сияющий принимал Тхарайя. Теперь на троне, целиком вырезанном из яркого полупрозрачного молочно-оранжевого камня, восседал принц Лаа-Гра, а вокруг толпились его вассалы, моложе, чем прежняя свита государя. Принцы расположились у стен, каждый – в сопровождении, по крайней мере, двух своих воинов; лишь один Возлюбленный Советник, старый и жёсткий, по-прежнему стоял на коленях около трона. В зале было очень душно, потому что снова горело множество свечей; только от близнецов за моей спиной веяло грозовым холодом.

Несмотря на важный вид, принц Лаа-Гра, холёный мужчина с красивым жестоким лицом, – на вид намного моложе Тхарайя и, уж точно, намного ухоженнее, – сидел на троне, как на чужом стуле, с которого могут попросить подняться. Он не надел Гранатового Венца, и костюм на нём был вполне обычный, но ожерелье из гранатов и золотых лошадиных фигурок, которое я заметила на Сияющем, украшало его грудь. Величавая неподвижность плохо получалась; принц бессознательно постукивал пальцами по резному подлокотнику или крутил золотую лошадку-подвеску: ожерелье жгло его шею.

Присутствующие в зале уставились на меня как на заморскую зверушку. Принц Лаа-Гра моему визиту совсем не обрадовался.

– Женщина, с каких пор подобные тебе являются в тронный зал как собеседники? – спросил он насмешливо. – Уж не думаешь ли ты, что я стану обсуждать с тобой серьёзные дела? Я слишком занят для подобных пустяков.

Я вздохнула, унимая сердцебиение. Говорить было стыдно, но говорить было надо.

– В мире всё поменялось этой ночью, – сказала я. – Благороднейший из государей умер, вместо него на троне – некоронованный принц, не наследник и не преемник. По женским покоям рыщут вооружённые мужчины, убивая чужих подруг. Говорят, воин приказал убить младенца. А если всё встало вверх дном, отчего бы женщине и не поговорить с узурпатором?

Пока я говорила, в зале было очень тихо. Мне показалось, что многие из вассалов Лаа-Гра смотрят на него с недоумением, будто не догадывались или не одобряли. Он сам криво усмехнулся.

– Ты – человеческая женщина, не демоница? Я думал, человеческие женщины не смеют поднять глаз!

– Тебе тяжело смотреть в мои глаза? – спросила я. – Может, это оттого, что ты предаёшь своего брата и приказал убить своего племянника?