Корона порока

Я с ужасом таращилась на Леона, лицо которого вдруг стало похожим на непроницаемую маску. Будто парень говорил не о моей ноге, которую чудесным образом не оторвало, а зачитывал описание из медицинского учебника.

— Еще было несколько переломов, но они зажили уже на второй день, — продолжил отчет Леон. — Ну а с головой не решился предпринимать дальнейшее лечение, пока ле очнешься.

Он сел на кровати и выжидательно уставился на меня. Наверное, ждал какого-то отчета о состоянии, комментариев о проделанном лечении, но мне слова Леона навеяли совсем иные мысли.

— То есть, — медленно начала я, — четыре дня в своей комнате ты один собирал меня по кусочкам?

Леон кивнул. Его взгляд на секунду скрылся под сенью ресниц, а затем вновь устремился на меня. В янтарных глазах плескалось бескрайнее море эмоций, они теплой волной коснулись меня изнутри. Какое-то приятное чувство щекотало грудь, разливалось под ребрами и заставляло кровь кипеть.

Неожиданно для себя я поняла, что хочу обнять Леона. Пододвинуться, обвить шею руками и увлечь за собой на подушки. Но приступ тупой боли в затылке быстро вернул мне рассудок.

— Спасибо, — не сдвинувшись с места, обронила я и смущенно опустила глаза. Казалось, все мои желания написаны на лице, и потому я стыдливо спрятала его за одеялом.

— Еще рано благодарить. Конечно, пока ты спала, я провел диагностику большинства органов. Мозга в том числе. Но нужно попять, насколько сильно травмирована память.

С ошарашенным видом я выглянула из своего убежища, отбросив одеяло. Что значит «провел диагностику органов»?

Воображение в красках нарисовало распиленный череп и вынутый наружу орган. Я содрогнулась, схватилась за голову и судорожно принялась искать шов, ощупывая кожу.

Леон понял все без слов и успокаивающе заверил:

— Это неинвазивная процедура.

Я нахмурила брови и сжала губы в тонкую недовольную линию. Недоуменно покосилась на парня и виновато призналась:

— Когда ты говоришь такие слова, я всерьез начинаю думать, что все-таки что-то отшибла.

— Прости! — Леон рассмеялся, чуть запрокинув голову. Взъерошил волосы на затылке и пояснил: — Я хотел сказать, что во время осмотра не проникал в тебя.

Спокойный взгляд его теплых глаз столкнулся с моими, широко распахнутыми. Я часто моргала и искренне пыталась подобрать хоть какие-нибудь подходящие слова. Безуспешно.

Я стыдливо прикрыла порозовевшее лицо ладонью и сквозь пальцы увидела, как медленно краснеет и Леон.

— Черт, — заразился моим смущением он, — то есть я не вскрывал ничего, не лез в органы. Я это хотел сказать…

— Понятно-понятно, — быстро перебила его, стремясь поскорее замять неудобную тему. На самом деле мое смущение, разделенное на двоих, быстро улетучилось, и я едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

Окончательно проснувшись, ощутила, что слабость и боль постепенно отступают. Мне даже хватило сил, чтобы присесть на кровати.

— В общем, — наконец собравшись с мыслями, произнес Леон, — с помощью магии я осмотрел структуру мозга. Ни одного деструктивного очага не обнаружил. Нейронные связи, насколько смог оценить, тоже в порядке.

— Тогда в чем дело? — Я подмяла подушку под локти и подперла ладонями лицо.

— В твоей памяти. Эти связи я проверить не смог.

— Почему? — Мои брови стянулись к переносице. — Это сложно?

Леон неуверенно качнул головой. Было видно, что мысли его витают где-то далеко.

— Не сложнее того, что я уже сделал. Но возникла некоторая аномалия.

Что-то в его голосе заставило съежиться от дурного предчувствия. Леон молчал, тщательно подбирая слова, а я терпеливо ждала. С каждой секундой тревога стремительно нарастала, и когда чародей вновь заговорил, мои нервы уже были натянуты до предела и дрожали как струны, готовые вот-вот лопнуть.

— Когда я убедился, что твоей жизни ничего не угрожает, а все раны и переломы начали заживать, я решил проверить, не нарушена ли память. Знаешь, ее структура всегда похожа на сеть. Каждое воспоминание обязательно цепляется за другое. Потянешь за одно — неизбежно вытащишь еще несколько. При серьезных травмах ниточки памяти могут рваться, а вместе с ними теряются какие-то кусочки общей паутины. Я хотел изучить, нет ли в твоих воспоминаниях надрывов. В конце концов, лечить истончившуюся нить легче, чем искать утерянный конец.

Удивительно, как Леону удается говорить просто о таких сложных вещах! Я кивнула в знак понимания и внимательно взглянула на чародея, готовая слушать дальше.

Леон тоже не сводил с меня глаз, в которых вдруг мелькнуло сожаление и… испуг. По коже прокатилась волна липких мурашек, и я с трудом сглотнула. Нехорошее предчувствие червями изъедало беспокойное сердце.

— Как и всегда при этой процедуре, я начал диагностику с последних воспоминаний, — продолжил рассказ маг и, заметив мелькнувшее на моем лице смятение, добавил: — Не переживай, я не могу их видеть. Для меня воспоминания предстают лишь нитями ментальных связей, если ты сама не решишь мне их показать.

Это уточнение чуть облегчило переживания. Если бы можно было так свободно читать воспоминания, у меня и Ады возникло бы много проблем.