Корона за холодное серебро

Прошло около года с тех пор, как он в последний раз жалился, и могильный червь был именно той мерзостью, которая могла вернуть его обратно к этой привычке… Хотя когда-то он глотал по дюжине зараз, если не мог достать пчел или многоножек, – и едва что-то чувствовал.

– Вот молодец, – похвалил Дигглби, уходя в неуклюжем мустакракишском тустепе от развалившегося на диване Марото. – Не забудь, кто его тебе дал, когда склепова ползучка доберется до твоих ног и ты будешь готов к первому танцу!

– Угу, – буркнул Марото, раскрывая ладонь и глядя, как на ней корчится червяк.

На Дигглби налетела Пурна, двигавшаяся не в пример лучше, и утащила его танцевать, но после пары поворотов и закруток чуть не рухнула на Марото.

– Что это у тебя, Халяварото? – спросила она, усевшись на подлокотник дивана и потрепав Марото по плечу. – Ух ты, это Дигглби дал? Откуда тяга к такому дерьму, ты же говорил, что завязал с кусаками насовсем?

– Я тебе много чего говорил, – сказал Марото, восхищаясь игрой света на пергаментном панцире.

– Ага, это точно, – подтвердила Пурна. – Послушай, я понимаю, отстойно получилось, но променять девушку на насекотики? Это не в твоем стиле, Марото. Ты лучше.

– Лучше чего? – презрительно хмыкнул Марото и закинул червяка в рот.

Тот защекотал язык, и Марото проглотил его всухую, наслаждаясь тем, как ползучка сопротивлялась неизбежному, даже падая в желудок. Прямо как люди эти твари, когда познакомишься с ними поближе. Он пожалел об этом раньше, чем Пурна вскочила, влепив ему подзатыльник.

– Я люблю тебя, парень, но пора бы уже вырасти, раздери тебя демоны! – рявкнула она.

– Вот это роскошное заявление – от соплячки, которой хочется поиграть в войну, потому что ей кажется, что убивать людей – веселое занятие.

Об этом он тоже пожалел, но Пурна больше не стала его бить. Даже как-то смягчилась.

– Вот что, если завтра перестанешь себя жалеть, дай мне знать, и мы покончим с этой ерундой еще до завтрака. Ты можешь отправляться на любой Луч, но я никуда не пойду с ужальщиком, не способным расстаться с грезами. Подумай об этом, Марото, – приключения со мной и всей компашкой или поганая смерть от насекоты.

– Да ну? – Свалить отсюда на хрен – а что, пожалуй, это выход.

– Ну да. Сегодня оплачь себя на жалостном пиру, а утром двинем, обещаю. – Она выглядела, как, наверное, и он сам, – донельзя расстроенной без особой причины. Потом, сжав его руку, Пурна расправила плечи – вознамерилась потанцевать всерьез.

Марото уже чувствовал себя лучше: могильный червь подействовал на него сильнее, быстрее и гаже, чем он ожидал. Небось старый добрый Дигглби возит с собой целый ящик могильной земли с этими тварями, и как только они расстанутся с Кобальтовым отрядом, кто знает, какое развлечение придет им в головы? Можно пересечь горы и пуститься по ужальням какого-нибудь доминиона или вложиться в аквариум на колесах, какой у них был в пустошах, набить его садками с многоножками. О-о-о, можно даже совместить с холодильным фургоном, чтобы ледопчелы оставались свеженькими, целый гребаный улей на колесах. Отлично.

И тут, проклятье, опять возникла она – появилась в свете костра вместе с Хортрэпом. Девочка знала, как испортить настроение всем, – притащить с собой этого монстра. София заметила Марото, и он махнул ей бутылкой, ожидая, что она отвернется и весь вечер будет зыркать на него из-под опущенного забрала. Так она всегда делала в прежние дни, когда его доброе слово или жест оказывались неуместными. Но она направилась к нему, и он выпрямился, чтобы встретить удар. Готовьтесь, дурачки, вечернее развлечение прибыло, еще одна глупая драка без всякой причины.

– Эй, – сказала София, останавливаясь, – найдется на этом диване местечко для здоровенной задницы?

– Конечно, – ответил он, прикидывая, не червь ли развлекает его ходячими галлюцинациями.

Если съесть побольше, можно увидеть любое паскудство.

Она уселась рядом с ним – прямая, как будто проглотила аршин. В отличие от него… Демоны, да эти червяки изменились с тех пор, как Марото в последний раз их глотал: он едва удерживал свои мысли подальше от уст или уста от… Он хлебнул из бутылки, чтобы протрезветь, ощутив каждое зернышко, каждую шишку хмеля, поучаствовавшие в брожении светлого ранипутрийского эля, и передал бутыль ей. Она сделала глоток, еще один. Улыбнулась ему.

– Извини насчет утреннего, – сказала она. – Я… Ай, проклятье!

– Ага, проклятье и впрямь, – кивнул Марото. – В смысле, ты меня тоже извини. Я просто… был рад увидеть тебя, и все. Ничего сверх.

Ее взгляд сообщил ему, что это не срабатывает, и он копнул глубже, вспомнив кое-что из того, что выложила ему днем в палатке Пурна:

– Любой взъерепенится, когда его так схватят. Мне бы не понравилось, поцелуй меня Дигглби. То, что я был рад тебя видеть, – не оправдание.

Улыбка вернулась, и София пленительно хмыкнула, давая понять, что отношения налаживаются, причем за рекордно короткое время. Может быть, она все-таки скучала по нему?

– А который тут Дигглби?

– Вон тот мозгляк, танцует с Пурной.

– Вау! Да, он ужасен.

– Дигглби клевый. Они все такие. Надежные.