Коронованный череп

– Я и подумать не мог, что она у Полуина, – быстро ответил баронет. – Но я легко верю, что с ее помощью он собирался пугать Боуринга. Мулу действительно сказал Джону, что тот умрет, когда увидит голову в третий раз. И, насколько мне известно, в Африке он видел ее дважды.

– Тогда мне кажется, – медленно произнес адвокат, – что Полуин – единственный, кто знал о значении Мертвой головы. Он использовал ее, чтобы напророчить Боурингу смерть. Выходит, он и совершил убийство.

Дерика покачала головой.

– Нет, – уверенно объявила она. – Судя по всему, Полуин так же озадачен смертью господина Боуринга, как и мы. По крайней мере, так утверждала Дженни, подслушавшая, как он разговаривал с ее матерью. Он мог использовать Мертвую голову, чтобы напугать Боуринга, но не представляю, как он мог бы убить его.

– А вы, сэр Ганнибал, что думаете по этому поводу? – спросил Освальд.

– Я согласен с Дерикой, – кивнул баронет. – Живой Боуринг был куда полезнее для Полуина, чем мертвый. Пока Джон был жив, тот мог тянуть из него деньги.

– А может, у вас есть какое-то предположение о том, кто убил господина Боуринга? – поинтересовался юрист.

– Нет, совершенно никаких. Точно так же, как я и представить не могу, кто мог изображать меня.

– Действительно, – сухо заметил молодой человек. – Если бы мы узнали, кто выдавал себя за вас, то, несомненно, нашли бы и убийцу. Что ж, сэр Ганнибал, выслушав вашу историю, я убедился, что вам и в самом деле лучше оставаться в этом убежище, – по крайней мере до тех пор, пока мы не обнаружим истинного убийцу и не докажем вашу невиновность.

– Но как нам это сделать? – спросила Дерика, поднимаясь на ноги.

– С помощью Полуина, – объявил Освальд. – Я намерен поговорить с ним. Может быть, вы, сэр Тревик, поможете нам вывести его на чистую воду.

Баронет только головой покачал:

– Я ничего не могу сказать против Полуина, зато он может многое сказать против меня.

– Вы точно нам все рассказали? – резко спросил юрист старого аристократа.

– Да, – без колебания ответил тот. – Может быть, я глуп и даже безрассуден, но я не преступник. Идите и подумайте над тем, что я рассказал, а потом возвращайтесь, когда решите, что лучше всего сделать. Я здесь не пропаду… Только, Дерика, в следующий раз, когда решишь навестить меня, принеси бутылку портвейна.

С тяжелым сердцем девушка пообещала ему это, и, попрощавшись, влюбленные поднялись по лестнице в верхний мир.

– Ну? – спросила мисс Тревик Форда, когда они стали спускаться по холму.

Молодой человек покачал головой.

– Сейчас я ничего не могу сообразить, – объявил он. – Если мы с тобой продолжим все это обсуждать, то окончательно запутаемся. Давай-ка, Дерика, оставим этот вопрос в покое на несколько дней, пусть время все расставит на свои места.

– Но мой отец?!

– С ним будет все в порядке, – заверил ее Освальд и замолчал.

И действительно, на следующий день к этому и без того загадочному делу прибавилась новая деталь. Новости принесла не кто иная, как сама госпожа Крент.

Эта милая дама появилась в доме Тревиков под вечер и объявила, что хочет увидеть молодую хозяйку.

По счастью, Освальд также оказался в доме. Марию препроводили в библиотеку, где ее встретили двое влюбленных (мисс Куинтон, не желая мешать им, тактично отлучилась в гости). Дерика нервно посмотрела на громоздкую фигуру гостьи, потом перевела взгляд на жениха.

– Надеюсь, что вы, господин Форд, и вы, дорогая моя, были откровенны, когда говорили, что вам нет никакого дела до денег, – начала экономка, войдя в комнату.

– Да, – шагнул вперед Освальд, сделав Дерике знак молчать, – так и есть. Тем более что ваши требования более чем справедливы.

– Ну, тогда вы не слишком огорчитесь, – объявила пожилая женщина, протянув адвокату синий конверт.

– Что это? – поинтересовалась мисс Тревик, в то время как молодой человек вскрыл конверт.

– Это, моя милая, второе завещание, согласно которому все деньги господина Боуринга должны быть переданы его сыну. Теперь вашему отцу ничего не достанется, а Морган получит все, – объявила Мария.

Глава ХIХ Что было дальше

Форд замер, так и не открыв до конца синий конверт, когда миссис Крент сделала это удивительное заявление. Влюбленные разом уставились на гостью.

Толстая старуха Крент была одета в нелепый костюм, который она так любила. Она обмахивала кружевным платком свое круглое, раскрасневшееся лицо, поминутно поправляя торчащие из-под чепца волосы, крашенные в желтый цвет. Невозмутимо глядя на изумленных влюбленных, она продолжила свой монолог: