Коронованный наемник (СИ)

Рималл часто задышал, не замечая, как прикусывает до крови губу. В горле клокотала злость, в глазах стояли слезы, и эльф был счастлив, что идет во главе колонны, и некому видеть его перекошенное внутренней борьбой лицо. Они идут за ним… Молча сверлят его спину колючими взглядами, и все же идут. Малодушные мерзавцы… Он готов поклясться, что все они попросту трусили сказать эти слова: «Я хочу уйти». А бояться тут нечего, олухи… Ничто не может уравновесить на чашах весов важность сохранения своей эльфийской сущности. Да, считайте его ничтожеством, отступником, предателем. Но он один нашел в себе смелость честно заявить о своем уходе, и тем самым проложил тропу прочим. Те же, оставшиеся… Помоги им Элберет. Сарн, морготов выскочка... Он всегда был безрассудным идиотом, всегда первым лез под стрелы, и сейчас тоже с готовностью сует голову Мелькору в пасть, затягивая за собою остальных.

Рималл резко выдохнул, подавляя жгучее колотье едкого чувства неприязни, всегда всколыхиваемого одним воспоминанием о Сарне. И тут же новая мысль всплыла на поверхность забродившего раздражения: не этим ли Сарн ему так непереносим? Именно этим умением безоглядно идти вслед за своими убеждениями и приоритетами? Рималла занимает судьба будущих поколений эльфов, которым угрожает страшное проклятие, поразившее принца… А Сарн не думает об этих безымянных грядущих Квенди. Он предан самому принцу и готов идти за ним на смерть, здесь, сейчас, немедля… Целитель стиснул кулак, бессознательно обрывая с края плаща галуны. Едва ли в мире найдется кто-то, готовый так же пойти на край света за него, за Рималла. Так что же это, правота дальновидного ума или банальная зависть? Моргот…

Рималл почувствовал, что размышления заводят его в тупик, где вскоре останется лишь с бессильной яростью биться лбом в стену собственных бесполезных сомнений. С отвращением сплюнув кровь, сочащуюся из прокушенных губ, он обернулся:

- Прибавим шагу! Тучи сгущаются, не иначе, быть непогоде!

…Они были в пути два дня. Сначала утоптанная дорога гладко стелилась под ногами лошадей, и впереди ждал дом, и даже королевский гнев не мог затмить радости ожидания встречи с родным лесом и семьями. И принятое решение казалось единственно, несомненно правильным. И мысли катились по такой же гладкой и утоптанной колее: они шли на войну с орками, а оказались завлечены в западню неведомой, чудовищной опасности, угрожавшей не смертью, а намного худшим несчастием. Обманутый ничего не должен лжецу. А потому они вправе уйти, покуда еще можно вырваться из ловушки недоброго княжества. Печаль по принцу тяжелым камнем лежала на каждом сердце, и в споро двигавшейся колонне всадников не слышно было ни песен, ни смеха, что всегда сопровождают возвращающийся с войны отряд. Но принц утратил благословенный огонь, зажженный Эру в своих первых детях. А потому о нем оставалось лишь скорбеть, памятуя, что простому эльфу не дано вновь разжечь это пламя. Слишком хорошо в Лихолесье знали старинные легенды о первых орках…

Но Тон-Гарт остался далеко позади. Там же остались утоптанные дороги, проложенные ногами охотников и лесорубов, двадцать семь соратников, презревших здравый смысл… и ровно ложащаяся в строку уверенность в собственном благоразумии. Теперь лес был укрыт толстым слоем слежавшегося снега, там и сям скрывавшего предательские узлы корней и пни. Давно не хоженые тропы бугрились рыхлыми сугробами, где вязли ноги коней, и эльфы спешились, чтоб не обременять и без того уставших продираться сквозь снег животных. Двое скакунов поранились о прячущиеся в снежном колобродье коряги и теперь прихрамывали. По сторонам дороги, то там, то здесь встречались брошенные деревни. Крыши провалились под тяжестью снега, стены и частоколы потемнели от дождей, и эти селенья казались тронутыми тлением трупами, брошенными неведомым убийцей в лесу. Чем дальше уходили эльфы в лес, к границам княжества, тем тягостней был этот путь… Эти занесенные тропы, эти молчаливые руины деревень безмолвно напоминали им, что не победителями они уходят из Ирин-Таура. Они бежали, бросив все на полдороге, спасаясь от того, от чего еще недавно защищали обитателей этих покинутых селений. Они не привыкли сбегать с поля боя… Но страшное лицо принца, недавно боготворимого ими, а ныне павшего жертвой худшего из недугов, неотступно стояло перед глазами. И они шли вперед, продираясь сквозь бурелом, ведя в поводу хрипящих коней, отряхивая обтрепавшиеся плащи от налипшего снега и украдкой опасливо бросая беглый взгляд друг другу в лицо. И ни один не мог сказать наверняка, что высматривал он в чужих чертах. Отражение собственных сомнений и страха? Тень поддержки? Или первые ужасные признаки неведомой болезни?