Коронованный наемник (СИ)

Уставший и злой, он в очередной раз поднялся с колен, оглядывая комнату. Не изученными оставались лишь доспехи. Рыцарь приблизился к ним, оглядывая с невольно проснувшимся восхищением. Он никогда не видел такой тонкой серебристой кольчуги, такой прекрасной чеканки на пластинах кирасы, таких дивных крыльев на шлеме, по обе стороны от струящегося на кольчужный воротник плюмажа. Конечно, они не принадлежали Сармагату уже хотя бы потому, что вождь был раза в полтора шире в плечах. Это, несомненно, были эльфийские доспехи и наверняка трофейные. Судя по гербам, их обладатель был не последним лицом при дворе. Что ж, его судьба наверняка была печальна… Йолаф вытянул руку и коснулся гладкого холодного металла. Пальцы начало слегка покалывать, и Йолаф удивленно ощутил, как бешено колотящееся сердце вдруг замедлило бег, а на душе стало до странности спокойно. Недаром эльфов зовут Дивным народом… Неужели даже их оружие проникнуто удивительной благостной силой этого племени? Леголас упоминал, что его собственные украшения и талисманы больше не даются ему в руки, чувствуя в нем орка…

Последняя мысль вдруг звякнула где-то в глубине разума тревожным колокольцем. Орки не любят эльфийских вещей. Так какой тайник надежней в орочьем штабе, чем эльфийский доспех? Конечно, Сармагату они тоже враждебны, но у него есть верный слуга человеческой крови… Эру, неужели Таргис все это время знал?..

Йолаф потер дрожащие руки и осторожно снял с доспехов шлем. Запустил руку под кирасу и почти сразу ощутил между пластинами и кольчугой кожаную полосу. Затаив дыхание, он медленно ухватил ее пальцами и вытянул из-под кирасы. Это был пояс мягкой кожи, отделанный серебром. На серебряной пряжке висел обычный кожаный кисет для табака, какие водятся в каждом солдатском кармане.

Йолаф снова закусил губу, не чувствуя боли в свежих ранах. Эру, только не разочарование… Не сейчас, когда столько пройдено… Когда нового шанса может не быть…

Глубоко вдохнув, он потянул за шнурок, открыл кисет и сунул руку в его потертое нутро. Там был свиток. Всего один. Слегка скользкий, местами обмахрившийся, какими бывают лишь очень старые свитки. Вынув его из кисета, рыцарь развернул поскрипывающую кожу, склонился к свече. В животе свернулась тугая раскаленная спираль, слегка зашумело в ушах. Порыжевшие буквы заголовка, выписанные угловатым твердым почерком, гласили: «Да состоится над тобою, Проклятый, справедливое судилище Мелькорово. И да будешь ты, в память Первых Преданных, новым Прощенным».

Йолафа затрясла крупная дрожь. Он тяжело привалился к стене, глуша рвущийся наружу безумный смех. Вот и все. Он смог. После стольких тревог, стольких ошибок и неудач, он сумел найти то, что ему хотели продать за такую позорную цену. Ну же, успокоиться… Нужно собраться. Это еще не конец. Еще один, последний рывок – и тогда будь, что будет.

Вновь пошарив под растерзанным камзолом, рыцарь вынул плоскую жестяную фляжку. Выпростал плотно сидящую пробку, поднес фляжку к губам и подул на узкое горлышко, исторгнув мелодичный высокий звук…

====== Глава 32. На узкой тропе ======

Комментарий к Глава 32. На узкой тропе Дорогие читатели, уже прочитавшие новую главу! Я опубликовала ее по ошибке без важного абзаца в последней части. Все исправлено, буду благодарна, если найдете время перечитать! Спасибо.

Арбалетный болт сухо свистнул у виска, и где-то позади глухой тычок возвестил, что закаленная сталь бесцельно впилась в лафет катапульты. Сарн спустил оттянутую тетиву и стремительно упал на колено, пропуская над головой два следующих заряда.

Азарт заполнял душу до краев, порой на несколько мгновений вытесняя все прочие чувства и мысли, оставляя лишь ничем не омраченное наслаждение. Он успел позабыть этот упоительный бесшабашный задор, когда жизнь становится проста, коротка, понятна и измеряется одним полетом стрелы, не оставляющим времени на сомнения.

В морозной ночи бушевал неистовый гвалт. Вой и рычание варгов, орочьи вопли, удары падающих снарядов и треск огня сливались в оглушающий рев, от которого, казалось, мелко вибрирует ночная стыть. Стрелы и болты тучами носились в воздухе, раздирая его пронзительным визгом. Крепления баллист щелкали, словно удары хлыстов, и каменные глыбы с утробным воем взвивались вверх. Факелы и костры пылали в темноте, рассыпая вихри искр, и багровые химеры плясали среди черных стволов и заснеженных крон, обращая белые наметы в поблескивающую розовую глазурь.

Часы шли, а Сарн все не мог определить численность орочьего войска. Враги заполняли каждую свободную пядь земли, отблески огней яркими дробящимися дорожками уносились вглубь леса по бесчисленным кирасам и латам, и невозможно было сказать, какие еще полчища таятся там, среди сосен, куда не проникнуть взглядом. Но что за печаль? Их было чертовски много, вот и вся математика. Достаточно, чтоб ни одна стрела не пропадала зря. Вполне достаточно, чтоб тетива готова была задымиться под сильными пальцами. Более чем достаточно, чтоб комендант понимал – поражение равнозначно гибели, эта рычащая орда не пощадит ни души.