Коронованный наемник (СИ)

Леголас с грехом пополам надел сапоги и, так и не справившись с ремешками камзола, вышел из комнаты. На его счастье, прямо у лестницы ему встретилась немолодая, чопорного вида служанка. Прогудев что-то о безалаберности господ, она заботливо завязала на лихолесце ремешки, поправила плащ и строго велела надеть капюшон. Спускаясь на все еще подрагивающих ногах по крутым ступеням, Леголас, несмотря на дурноту, невольно улыбался: его корона и три тысячи прожитых лет не помешали пожилой даме отнестись к нему с материнской заботой. Дома тоже были такие слуги… Чего стоила одна Абель, юное лицо которой осветило столько тысяч лун, что она позволяла себе запросто вырвать из августейшей руки государя Трандуила кубок, грозно возвестив, что «тебе, мой мальчик, пора почивать, второй жбан с дружками вылакать изволили».

… Неожиданно Леголас ощутил укол раздражения, и улыбка его погасла. А ведь и правда. Унизанный изумрудами самодур всегда любил добрую компанию и обилие хорошего вина. Застолья же единственного сына неизменно именовал «пьяными кутежами». А кто имел больше прав на эти «кутежи»? Не тот ли, кто мок под дождем долгими ночами, по колено в грязи, под градом орочьих стрел, пока другой восседал на троне, перебирая белыми пальцами стопы пергаментов?

Эльф остановился, выравнивая участившееся дыхание. Спокойно… Он прекрасно знал непростой характер Трандуила, что никогда не мешало ему снисходительно относиться к отцовским причудам. Это внезапное негодование – не более чем плод дурного самочувствия… И все же где-то глубоко внутри скользко ворочалась непрошенная злость.

День был ветрен и холоден. Сизые облака грязноватым пологом затягивали небосвод, стелясь так низко, что, казалось, должны были оставлять на верхушках деревьев неопрятные клочья. Эльф натянул перчатки, входя в конюшню, и направился к стойлу своего гнедого жеребца, размышляя, не покрыть ли коня вальтрапом. Гнедой, против обыкновения, не приветствовал хозяина обрадованным фырканьем. Он покосился на эльфа влажным темным глазом и гулко, нетерпеливо стукнул копытом в солому, покрывавшую пол.

- И ты нынче не в духе? – усмехнулся Леголас, протягивая руку, чтоб погладить коня по холке, но гнедой вдруг тревожно всхрапнул, отступая назад.

- Чего сердишься? – эльф примирительно потрепал шелковистую гриву скакуна, и тот опустил голову, подчиняясь хозяйской руке, но лихолесец чувствовал, что конь неспокоен…

…Снег усилился. Белые наметы уже плотно укрывали подножья древесных стволов, бугрясь узловатыми хребтами донага выполосканных осенью корней. Неряшливые поляны скрыли космы прошлогодней травы ровными, поблескивающими в тусклом солнечном свете коврами, и эльфу жаль было прошивать эту строгую красу стежками конских копыт. Лес утратил то унылое убожество, что запомнилось эльфу с прошлой поездки, и, хотя виски все еще пульсировали остатками утренней боли, душевное равновесие восстановилось.

До первого дерева оставалось несколько лиг, когда гнедой слегка замедлил аллюр и негромко фыркнул. Леголас насторожился, прислушиваясь, но не спешил схватиться за лук – он отлично понимал своего скакуна, этим легким фырканьем конь предупреждал его лишь о появлении поблизости человека или других лошадей. О враге или хищнике гнедой возвещал иначе.

- За нами кто-то следует, дружище? – пробормотал лихолесец. Но лес был тих, только потрескивали на ветру сучья. Леголас снова сжал бока коня коленями, побуждая прибавить шаг, а сам тем временем сосредоточился на внутреннем чутье. Подчас искусный враг может тенью скользить следом, и даже непогрешимый слух лесного эльфа не уловит его шагов, но ничто не спрячет и не замаскирует холодного взгляда, каким смотрит в спину стрела. Леголаса всегда приводило в недоумение то насмешливое недоверие, с каким относились к этой непреложной истине Фарамир, Гимли и прочие его соратники по последней войне. Они не верили во «взгляд стрелы», посмеивались над чудаком-остроухим, и даже множество искусных засад, вовремя замеченных Леголасом, не сумели их переубедить. Все списывалось на «фортеля Дивных», и лишь Арагорн прятал улыбку на самом дне глаз и примирительно сжимал плечо раздраженного эльфа.

Но на сей раз Леголас не чувствовал прицела. А значит, в лесу скрывался… да кто угодно. Соглядатай Йолафа, одинокий разбойник, неосторожный крестьянин. Стрелять он пока не собирался, а потому эльф решил продолжать путь, не обращая внимания на предостережение скакуна.

…В первых двух деревьях стрелы торчали на прежнем месте. Леголас машинально смахнул перчаткой снег, осевший на пергамент, и продолжил путь. Не доезжая третьего дерева, гнедой снова тряхнул гривой, коротко всхрапнув, но Леголас и сам почувствовал, что спину пощекотал пристальный взгляд. Однако он не нес угрозы, и эльф, не оборачиваясь, двинул коня к высокому вязу. Стрелы не было, лишь треугольное углубление в коре отмечало место, где лихолесец оставил послание. Стрелу, однако, так же мог вынуть кто угодно, и Леголас постарался не поддаться первому воодушевлению. Кто знает, может в других местах его ожидает ответ…