Коронованный наемник (СИ)

Что ж, похоже, его нервы и правда начали сдавать. В серебре не отражалось ничего необычного. Все то же тонкое лицо с высокими скулами, волевой рисунок губ, резко очерченный подбородок, короткий кинжальный шрам на щеке, яркие янтарные глаза. Волосы в беспорядке – вчера ему не удалось их заплести, так дурно повиновались пальцы. Вот и ссадина от падения, и дурацкий светлый след короны на лбу. Все как всегда. Погодите… Леголас задумался. Что-то было не так… Он и дома редко смотрелся в высокое зеркало в своих покоях, чай, не девица. Но черты своего лица трудно не знать назубок за три тысячи лет, даже не слишком пристально изучая их. Что же изменилось? Темные брови слегка вразлет, словно птичьи крылья. Они неуловимо изменили форму, приобретя своеобразный, резковатый излом… Что за нелепость… Наверное, он просто никогда не приглядывался к ним. А вот откуда на шее взялся косой, уродливый шрам? Не его ли он вчера нащупал, одеваясь? Можно не упомнить всех царапин на спине, но рваная рана в шею – достойный повод, чтоб не забыть о ней. Так, довольно загадок…

Отложив поднос, эльф поднял глаза на Эрвига:

- Вы правы, в моей наружности есть изменения. Мастер Эрвиг, я не знаю, послала ли мне вас Всеблагая Элберет, или иные силы свели наши пути, но вы, несомненно, знаете, что происходит со мной. Так не откажите мне в вашем знании. Что за напасть терзает меня? И кто зовет меня, не существуя воочию?

Знахарь не отвел взгляда:

- Вас зовет Плачущая Хельга, Леголас.

Эльф секунду молчал:

- Плачущая Хельга? Кто это, во имя Валар?

- Вы попали в беду, принц, – проговорил лекарь, неотрывно глядя на лихолесца, словно пытаясь в полной мере донести до него важность своих слов, – и причина вашего несчастья – Хельга. Она соблазнила вас, вашей волей или же случаем. И теперь вы будете постоянно слышать ее зов. Только она может даровать вам краткий покой, а потом снова позовет вас. Вы теперь раб, Леголас. Раб Слёз.

Лихолесец не понял смысла этих слов, пока что более запутавших его, нежели прояснивших дело, но от этого спокойного, твердого приговора по спине пробежал озноб.

- Поясните, Эрвиг, – ровно промолвил он, – кто такая сия таинственная Хельга. Чем я перед ней провинился, и когда меня могли соблазнить, ежели сам я того не упомню? Говоря начистоту, я весьма давно уже не становился жертвой соблазна, хотя подчас вовсе не был бы против…

- Вы отважны, Леголас, – отвлеченно проговорил старик, – на вашем месте отнюдь не всякий взялся бы шутить. Я расскажу вам о Хельге все, что знаю. Мне немного известно о том, что творится в княжестве, но я слышал, что вы пытаетесь остановить охвативший Ирин-Таур хаос. Я надеюсь, мой рассказ поможет вам, и вы успеете закончить вашу миссию до того, как… – Эрвиг запнулся, – не суть. Подождите меня, нам понадобятся некоторые карты и записи.

С этими словами знахарь встал, взял со стола подсвечник и направился к низкой дверце, сгибаясь, чтоб пройти под притолокой.

Леголас нетерпеливо ждал, слыша, как старик чем-то шелестит за стеной. Вот раздался треск, а после шум падения и короткий возглас, видимо, Эрвиг что-то уронил. Эльф поднялся, размышляя, уместно ли предложить свою помощь, или же в кладовую соваться будет не с руки. Не хотелось бы обидеть старика, особенно учитывая, что он мог передумать… Снова потрескивание… И вдруг Леголас отчетливо почуял запах дыма. Более не сомневаясь, он бросился к кладовой, распахивая дверцу и врываясь в тесное помещеньице. Прямо у его ног на полу распростерся Эрвиг, поразительные черные глаза холодным полированным агатом глядели в потолок, а в груди торчала стрела. Великолепная, белоперая лихолесская стрела. Пол был усыпан пергаментами, у руки, скрючившейся в последней предсмертной судороге, валялся упавший подсвечник, а шесть свечей, вылетевших из гнезд, жадно и радостно потрескивали веселым пламенем, вгрызавшимся в кипы старинных бумаг.

Ужасаться было некогда, как и удивляться. Леголас захлопнул маленькое распахнутое окно, преграждая огню доступ воздуха, сорвал камзол и заметался по клетушке, прибивая занимавшиеся там и сям языки пламени. Он знал, что пергамент плохо загорается, но, разгоревшись, пылает неугасимо, пока не обратится в пепел, а потому в заполненном документами хранилище скоро будет не хуже, чем в жерле Ородруина. Огонь не сдавался, там и сям выискивал лазейки, выбираясь из-под пергаментов дымной кисеей и синеватыми язычками, потрескивал, отступая и снова разгораясь. Кладовую заполнили удушливые облака, и эльф понял, что скорее задохнется сам, пытаясь спасти труды того, кому они уже ни к чему. Но Эру, сколько ценных сведений могло оказаться в этих пыльных кипах… К Морготу… Леголас подхватил под мышки тело Эрвига, рывком вытащил из комнатушки и захлопнул дверь, тщательно подтыкая ее камзолом. Это был последний шанс. Если ставни плотны, огонь мог угаснуть из-за нехватки кислорода. В доме оставаться тоже было нельзя, могла заняться крыша, но снаружи наверняка засел невидимый убийца хозяина… Простите, Эрвиг. Ведь вам уже все равно…