Короткое замыкание

— Как тебе объяснить? Павел обращается к проектировщикам только тогда, когда речь идет о решении какой-нибудь срочной технологической проблемы, от которой впрямую зависит выполнение плана. Тогда он сама предупредительность: и поможет, и обсудит все аспекты проблемы, порою и сам внесет какое-нибудь толковое предложение. Но этим дело и ограничивается. Лишь бы не сорвать план. Что и говорить, на заводе сделано немало: поднялись новые цехи, смонтировано импортное оборудование, повсюду образцовая чистота. Но стоит только задуматься о будущем, поневоле одолевают тревожные мысли — сможет ли завод идти в ногу со временем? А Косма спокоен — абсолютно, непробиваемо, бездумно. К новой технике проявляет интерес лишь при условии сиюминутной отдачи. Идей, требующих серьезных, длительных изысканий, не воспринимает, когда заходит в «белый дом», еле скрывает раздражение, может и нагрубить, а Антон Димитриу, вместо того чтобы поставить его на место, только поддакивает. Результат — деморализация людей. Самые смелые и талантливые растрачивают свой энтузиазм попусту. А Косма становится все более несдержанным. Заводской коллектив для него всего лишь инструмент, обязанный слепо исполнять его указания. У нас о недостатках и заикнуться не смей. А они есть, правда замаскированы хорошо. Уж в чем, в чем, а в камуфляже он разбирается, как никто другой. Именно на этой почве у него возникли конфликты с Овидиу Настой и особенно с Виктором Пэкурару…

— Какие недостатки ты имеешь в виду? — спросил Штефан, немного помолчав.

— Во-первых, бракованные детали и даже целые моторы он скрывает с помощью хитрой, хорошо отработанной системы. Во-вторых, так манипулирует цифрами, что общая картина выполнения плановых показателей получается настолько впечатляющей, будто и не было заданий по ассортименту. Но это только один аспект.

— Постой-постой, один-то один, но очень важный.

— Ну, если уж ты всерьез решил взяться за это дело, то ответь мне: каким образом удалось Косме подольститься к твоему коллеге по отделу Таке Мирою? Ведь он даже не удосужился ответить на коллективное письмо наших рабочих и техников.

— Этого я не знал. Разберусь обязательно. Но почему вы не обратились к заведующему экономическим отделом? А первый секретарь, Виктор Догару? Он ведь не раз бывал на заводе, присутствовал и на общих собраниях, и на заседаниях парткома. И, насколько мне известно, приезжал к вам запросто, без предупреждений.

Дан взглянул на Штефана с жалостью:

— Протри глаза, дорогой мой. Ты что, ослеп или просто дурачка валяешь? Или вы там и вправду не знаете, что такое эти неожиданные визиты, к которым готовятся по трое суток? За это время можно знаешь какой глянец навести!

— Не может быть, чтобы первый секретарь…

— Да при чем тут первый секретарь, — перебил Дан. — А Мирою на что? Он не сможет, так другие доброхоты найдутся.

— Узнает Догару — душу вытряхнет.

— Если узнает.

Не забыть бы этот факт, подумал Штефан, а Дану сказал:

— Так, говоришь, Павлу важно только, на какую сумму произведено продукции, а показателей по номенклатуре он всячески избегает?

— Еще бы! Его вполне устраивает вал. Тогда все как по маслу — и выполнение, и перевыполнение.

— Ну, не так уж это плохо — перевыполнять план.

— Да ведь сами себя обманываем! Потому что в конечном продукте стоимость его компонентов можно учитывать по нескольку раз. Таким образом отчетность по валу становится ширмой для приписок. Ходим в передовиках, получаем премии, завод награжден орденом Труда, давно удерживает знамя лучшего предприятия в подотрасли. Поговаривают, что Косма скоро станет Героем социалистического труда. А то он как увидит золотую звездочку на груди Марина Кристи, так весь кровью наливается.

— Это какой Кристя? Такой худощавый паренек из токарного?

— Помнишь, значит, еще родной завод! Только «паренек» этот теперь депутат уездного народного совета, гордость завода — наш первый Герой. А сам Марин нисколько не загордился, такой же энтузиаст и трудяга.

— Ну, хорошо. Однако, мне кажется, не об этом сейчас речь. Темнишь ты что-то, приятель.

Дан улыбнулся своей открытой, молодой улыбкой.

— И да, и нет! А насчет Космы — хоть он и без того у тебя как на блюдечке — могу добавить: нам, проектировщикам, он уделяет меньше времени, чем, скажем, уборщицам или дворникам. И не потому, что мы не нуждаемся в этом. Я понимаю, очень важно, что построены четыре многоэтажных дома для наших рабочих. Но довести мозг крупного предприятия почти до полного истощения — это, по-твоему, как? Вместо того чтобы заниматься творчеством, новаторством, думать о завтрашнем дне завода — пусть даже не поступало еще таких указаний из главка, — мы завязли в банальной текучке. Наш проектный отдел — нечто вроде третьестепенного подсобного хозяйства, занимаемся какими-то пустяками, с чем легко бы справились два-три инженера. Разве это нормально?