Коровья смерть

ветер ворвался в дом дом дом в щели проник
глазами-льдом мальчик стеклу синий обвал приник
гнутся хлеба ба ба бабы в полях втянув животы поют
в этих краях перелётные птицы гнёзда не вьют

скошены травы, промёрзла в мясо нога журавля

и журавля тонкошеей истоме в воде гнить
в стоптанной обуви грязью и слякотью через поля
к дому бежать но чистой воды не испить

комьями снег, травами сон, пустотами – высь

где-то мой дом, где-то мой сын, только не здесь
здесь только стынь, здесь только стон сон дым
комьями снег, кольями дом, травами сын

снится в снегах в сырости стен окон окно

бабой в полях, веей, пургой заметено
травами сон, сугробами сын в слякоть и грязь
в стоптанной обуви через поля к шее припасть
журавля

* * *

сколько воды пролилось сколько прививок привито
прививки привитые немного повыше локтя
нас всех объединяют, как позже – могильные плиты
и пихты над кладбищем всех объединят

объединят объедИнят объедут объедками

корнями деревьев выпотрошат кишкИ
так хочется братьями быть – быть птицами нынче редкими
и смотрю повыше локтя на метку руки

но баба в салоне орёт толстой кондукторше:

да вы кОрмитесь нашим хлебом, иначе сдохли бы с голоду!
а сама с завода, где утро встречает рупором,
как и все – скинув робы в утробе города

а потом под вечер всё небо сизое-сизое

голубиным клещом небо над головою
и мужики как собаки под обвисающими карнизами
после работы встречают голодным воем

и сыновья дома с натруженным торсом

или брюхом разбухшим от салаки и пива
которое лифт с трудом поднимает протёртым тросом

и на восьмом этаже выходишь – а закат за окном такой

красивый-красивый…

* * *