Коровы

— Вообще, — отвечала Джума, заглатывая сочную зелень, — верблюд этот меня совершенно запутал, даже если учитывать то, что взгляд его на реальность находится за гранью разумного понимания вещей, которую мы с тобой во многих случаях уже перешли и смотрим на все уже почти как коровы, понимая несостоятельность еще оставшихся в нас следов проекционного мышления… Запутал, хотя, с другой стороны, я думаю, что не так уж этот верблюд был и неправ, когда говорил, что мы похожи на рыб… В проекции, например, я испытывала иногда странное чувство, что ниже пояса у меня не ноги, а какой-то плавник или хвост… Ну, может быть, и не хвост, а что-то такое, единое, чем можно воспользоваться при плавании… Проекция моя, кстати, плавала и ныряла как рыба, и ледяная вода горных озер ее не смущала. К тому же у нее были очень волосатые ноги, и если кое-что допустить, то возможно, раньше это была чешуя…

— Что ты имеешь в виду? Что допустить? — спрашивала Елена.

— Ну, может быть, этот верблюд видел нас как-нибудь… в эволюции? А у твоей проекции были волосатые ноги? Ты чувствовала ниже пояса плавник или что-то такое?

— Нет, Джума, в проекции ноги у меня были чистые, белые, без волос. Правда, действительно, хвост позади себя я иногда искала, хотя и не чувствовала его… Ты не поверишь, но я смотрелась иногда из-за этого в зеркало, проверяя отсутствие хвоста…

— Вот я и имею в виду, что, возможно, мы выползли из воды, и Нар видит отображения нас, прошлых, из далекого будущего, где мы с тобой действительно были рыбами…

— Ты забыла, Джума, что в реальности нет эволюции и появились как есть сразу двенадцать быков и одна корова, — сказала Елена. — Да и вообще, эта самая эволюция наверняка несуществующее искаженное, которое ты вычитала из книг, причем понятие это касается только проекционной иллюзии и наверняка придумано Химерой номер один, то есть козлом с бородой, чтобы запутать весь установленный свыше порядок вещей, причем хорошо, что мы сейчас находимся не в светлом ущелье, поскольку от этого звука, я думаю, затряслась бы поверхность и обрушались скалы…

— Ну, тогда, может быть, эволюция совершается в области неба и верблюды как раз и видят ее, наблюдая небесные миражи? — предположила Джума.

— Тебе, Джума, должно быть прекрасно известно, что никакой эволюции в плоскости неба не существует, там все установлено свыше и изначально и ничего не меняется — даже я знаю об этом.

— Нет, Елена, это не факт, а лишь мысли, рожденные как просветленным, но так же и смутным сознанием проекционных теней…

— Область эта, — сказала Елена, — нас не должна волновать — так говорил наш Пастух, и я ему верю больше, чем кому-либо, встретившемуся нам до сих пор. Примем одно: в плоскости неба есть рыбы, и, с точки зрения верблюда, мы похожи на них…

— Вот глупые телки! Верят верблюду! — услышали Джума и Елена проекционную речь и, оторвавшись от щипания травы, с удивлением увидели вышедшего на луг молодого бычка какой-то пестрой окраски, включающей в себя, кажется, все цвета и оттенки скотины, которые встречались до сих пор телкам в Божественном стаде. Бычок этот на вид был возрастом не более первого круга, и поэтому Джума сорвалась с места, как козочка, подбежала к нему, толкнула боком и задористо промычала:

— Здорово, бык! Ты чего такой пестрый?! Как будто в заплатках!

— Здорово, корова, — сдержанно ответил бычок. — Пестрость моя — это оттенки моего существа, а также иллюзия в твоей голове, на самом-то деле я — черно-белый, но в глазах у скотины я постоянно преображаюсь.

— Ты случайно не рыба, преобразившаяся в наших глазах? — спросила Елена.

— Вы, как я понимаю, были на границе пустыни, — ответил бычок, — и верблюд вам внушил, что вы похожи на рыб, а ум ваш соответствует мудрости верблюдиц?

— Откуда ты это знаешь? — удивилась Елена.

— Ну, вы не первые телки, попавшие на этот лужок после общения с верблюдом — я тут обычно неподалеку пасусь и бесконечное количество раз видел скотину, озадаченную особенностью верблюжьего взгляда на мир.

— А сам-то ты общался с этим верблюдом? — спросила Джума.

— Да, он, бывает, забегает сюда, на этот лужок, чтобы убедиться в существовании рядом стоящего, такого же реального мира, и, как правило, видит во мне верблюда, а когда я доказываю ему, что я не верблюд, он плюется в меня и уходит в свои пески. Он живет миражами, пустыней, плохо воспринимает реальность…

— Ты сказал, что это случается раз от разу, но на вид ты — бычок первого круга, — определила Елена.

— Я, телки, на самом-то деле прошел бесконечно много кругов, но в глазах у скотины, повстречавшей меня, возраст мой постоянно меняется, и сейчас я для вас действительно на первом кругу….

— Ты случайно не бык по имени Иллюзор, о котором мы наслышаны от своего Пастуха? — предположила Джума.

— Да, я тот самый бык Иллюзор.