Коровы

— Здесь просто мало коров, — ответил Пастух, — поэтому их и не видно. Коровий ум лишь в исключительных случаях обладает парадоксальным взглядом на порядок вещей, а без последнего нечего и соваться в эту компанию. Козы и овцы с подобными, закрученными мозгами довольствуются на этом пути положением малых Художниц и по своей численности значительно превосходят коров, именно на этой дороге составляющих какие-то единицы. В компанию свою эти оригинальные сущности не принимают никого постороннего и, тонко улавливая отсутствие свободного мышления, тотчас же прогоняют с дороги чужих, не «своих», а могут и забодать, лягнуть. Каждая особь здесь имеет только одну проекцию, отбрасываемую в нереальный мир только в один из моментов движения. Проекции эти сочиняют нелепые — с точки зрения реальности — истории о так называемой жизни в проекционной иллюзии, или увековечивают, как они считают, чувства и образы, причем выражают все это разными способами: мертворожденным, к примеру, словом, музыкой, застывшей фигурой из камня или рисунками на поверхностях нереального мира. Они обольщают бесплотных призраков красивым описанием природы, проекционной любви, несущественных чувств — словом, всего того, что не имеет никакого отношения к Божественной плоскости, хотя, впрочем, уводит тем самым проекционное мышление от понимания реального положения вещей, которое, возникнув в создании проекции, может явиться причиной самоубийства, — как это случалось с первыми призраками, разум которых еще не был испорчен способностью к воображению. Но здесь конечно же все эти красивые проекционные изыски не стоят и сухой травинки. Но сущности на Большой дороге продолжают думать и думать, и сочинять, топчась на этой дороге, и, как вы видите по сенным тропинкам, не находят себе момента даже спокойно поесть. Они совсем не пасутся, считая это третьестепенным занятием, а только ходят и думают, и могут делать это до истощения, и поэтому великий Хозяин обязал нас, Пастухов, держать неподалеку достаточно сена в виде стогов и копен, которое эти особи быстро хватают, сколько ухватят, и уносят с собой, а там уже, продолжая думать и думать, заглатывают, отрыгивают и жуют. Смотрите внимательно: перемещаясь, они все жуют на ходу!

33. Художники с Большой дороги

— Движения свои, — продолжил Пастух, — скотина эта иногда совершает так резко и неожиданно, что, рванувшись назад от предполагаемой смерти, наталкивается на свое будущее, на тех самых призраков, которых и вы видите позади себя как в тумане, и в страхе и ужасе, думая своим двойным, воспаленным сознанием Художников, что натолкнулась на мертвецов, разворачивается и несется вперед так быстро, что натыкается на свое прошлое — на бесконечно идущих впереди двойников… В головах их образовывается кошмар… В такие моменты проекции этих особей на земле осеняются гигантскими, гениальными мыслями, которые они стараются быстрее перенести на бумагу, холст или в музыку… После двух-трех столкновений подобного рода сущности как будто бы столбенеют и долго не двигаются, обессилев от увиденных бездн, но потом успокаиваются и продолжают снова идти по дороге в правильном направлении, минуя столбы без рывков и метаний. Хозяин позволяет этой уникальной скотине уходить в никуда и появляться из ниоткуда без всяких ограничений, поскольку манипуляции эти никакого ущерба сознанию Художников не наносят, за исключением того, что, вернувшись из ниоткуда, они еще долго могут искать не существующее в Божественной плоскости, с сожалением мыча, ржа или блея: «Где моя чашка? Где моя ложка? Где ноты, которые я записал? Где солнце? Где мои кисти? Где галстук? Где мой кусок мяса?..» — хотя последнее выражение считается на плоскости варварством и, если Подслушиватель услышит подобное, может последовать наказание, которое, впрочем, для всех Художников является символическим: Хозяин призывает на Большую дорогу какую-нибудь самоуверенную корову со стороны, склонную к сочинительству, но не имеющую для этого необходимого мышления, и просит ее промычать свои сочинения или спеть, а провинившегося заставляет все это терпеливо прослушать, пока последний не падает в обморок от несовершенства издаваемых звуков.

— Пастух, — сказала Джума, — если я правильно поняла, здесь, на этой дороге, топчутся сущности тех великих проекций, которые создают в проекционном мире великие книги, музыку и все остальное — в частности, те книги, которые я прочла…

— Да, ты правильно поняла, Джума.

— Ага! Вот где все начинается! — сказала Джума. — Теперь я все поняла, теперь я избавилась от иллюзий! Скажите, Пастух, а являются ли эти сущности великими здесь, на плоскости?

— Нет, Джума, здесь, в Божественном стаде, они не являются великими сущностями, но и не являются также последними и середняками, поскольку представляют собой нечто отдельное, не поддающееся сравнению с другими особями нашего стада. Да и сравнение здесь неуместно в том понимании, в котором пока что находится ваш неокрепший, наполовину проекционный, телячий разум.