Корсар

Мало кто в курсе лично драмы Викинга, кроме самых близких, но каждый раз, когда дело касается наркотиков, от которых погиб его сын, Вик становится просто непримиримым. Открывает клиники, вливает свои, заработанные кровью и потом в многочисленные волонтёрские проекты, зорко следит, чтобы в "Бразерсе" никто не занимался продажей психотропки.

У нас, у всех слишком много грехов в прошлом, но мы хоть иногда, но всё-таки стараемся их искупать. Выйдет ли? Вряд ли, но пытаться это не мешает.

На территории клиники, огороженной высоким непроглядным забором, тихо и пустынно. Внушительное здание с зарешёченными окнами выглядит особенно зловеще на фоне ночного неба, но я видал места и похуже, меня больничкой сложно испугать.

Викинг уверенной походкой хозяина направляется влево, где за высокими деревьями скрывается небольшой домик — так сказать, для личных нужд. Мы бываем здесь редко, но пару раз заезжали, потому неплохо ориентируюсь на местности.

— Сейчас его осмотрят, — говорит Викинг, открывая дверь, — а мы пока посидим здесь, в тишине и покое.

Нащупывает выключатель, щёлкает по нему ребром ладони, и тёплый свет заливает небольшое помещение. В домике всего одна комната, обставленная простенько, но со вкусом. Викинг всегда любил комфорт, но так и не научился кичиться заработанным и накопленным.

Карл, молчаливее обычного, проходит к высокому креслу и усаживается в нём, вытянув ноги в начищенных до блеска высоких сапогах. Я оккупирую высокую тумбу, а Викинг проходит к столу и усаживается за ним.

— Выпьем? — интересуется, осматривая нас с Карлом по очереди пристальным взглядом. — Какие-то вы задумчивые.

— Меня тоска заела, у Роджера любовь образовалась, — говорит Карл, барабаня тонкими бледными пальцами по подлокотнику. — Наверное, поэтому.

Викинг смеётся, поворачивается к нам спиной и достаёт из бара бутылку виски.

— Или коньяк будете?

— Плевать! — говорю, потому что понимаю: если сейчас не выпью хоть чего-нибудь, разорвёт.

Вик усмехается, Карл издаёт низкий гортанный смешок и кладёт ногу на ногу, покачивая стопой.

Когда янтарный напиток разлит по широким хрустальным бокалам, Викинг вручает каждому его порцию, а сам присаживается на край полированной столешницы.

— Значит, брат Евы... — протягивает, глядя на меня через искрящийся хрусталь.

— Значит, так.

— И что, ещё скажи, что влюбился, — говорит, а черти так и пляшут в глазах.

Любопытный чёрт, давно пора было ему нос оторвать.

— Если скажу, не поверишь, что ли?

— Я поверю, — подаёт голос Карл и делает большой глоток виски.

Викинг улыбается и достаёт из кармана сигареты. Крутит в пальцах одну, потом всё-таки закуривает, и комната наполняется ароматом вишнёвого табака. Позёр чёртов.

— Знаешь, Родя, — начинает Викинг, усмехаясь, — я думал, грешным делом, что ты уж так бобылём и помрёшь.

— Мы даже ставки делали на это, — смеётся Карл, заметно оживившись. — Я ставил, что ты в пятьдесят женишься на какой-нибудь заботливой домохозяйке.

— А я говорил, что нет той бабы, которая сможет тебя захомутать.

Перевожу взгляд с одного на другого и не могу определиться, как на этот цирк реагировать. В зубы дать или заржать?

— Так, хорош! — Взмахиваю рукой, и парни замолкают. — Очень лестно, что вы, два идиота, так сильно о моём будущем печётесь, но заткнитесь, хорошо?

— О, точно влюбился, — хохочет Викинг, а Карл криво улыбается и салютует мне полупустым стаканом. — Но девочка хорошая, благословляю.

— Идиота кусок, — огрызаюсь, но не выдерживаю и смеюсь.

Дальше треплемся о всякой ерунде, пока в дверь домика не решает кто-то постучать. Викинг разрешает войти, и на пороге показывается тот самый врач, что встречал нас у входа. Кивает нам и направляется прямиком к Викингу. Отдаёт бумаги, что-то шепчет на ухо, а мне становится не по себе.

— А можно нам тоже послушать? — говорю, не выдержав витающего в воздухе напряжения.

Врач кидает на меня взгляд через плечо, хмурится, потом смотрит на Викинга, а тот кивает.

— В общем, у пациента сильная интоксикация, — начинает, сжимая пальцами переносицу. — Не буду загружать вас специальными терминами, но мы его положили под капельницы, прокапаем, дальше уже будем решать, что с ним делать.

— Надежда есть? — задаю единственный, мучающий меня, вопрос.

— Надежда есть всегда, даже в данном случае, — врач вздыхает и пожимает плечами. — Не люблю опрометчивые обещания, но сделаем всё, что сможем, у нас опыт большой. Парень, судя по анализам, прилично заправился, но будем лечить.

— Спасибо, — киваю и поднимаюсь, чтобы пожать ему руку. — Когда с ним можно будет пообщаться?

— Вообще у нас запрещены посещения, но для вас смогу сделать исключения, — отвечает, глядя на часы. — Думаю, завтра к вечеру он придёт в себя, так что ориентируйтесь на это время, хорошо?

— Договорились.

— Всего доброго, — прощается и выходит из домика.

— Всё, ребята, я поехал. Бывайте здоровы, не кашляйте.